Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

Тем не менее восстания не последовало. В то самое время, как оно могло быть поддержано всей мощью союзников, среди которых были и единоверцы-турки. В то время, как на Кавказе армия Шамиля вела отчаянную войну, "принесшую жителям гор наибольшую славу" ( МЭ, XII, 119). И турки, гарантировавшие великому имаму предоставление свободы и независимости для края с северными границами по Тереку и Кубани, свое слово держали. Почему же столь соблазнительный пример никак не подействовал на крымских татар? Чем объяснить их непоколебимую лояльность по отношению к царизму?

Причин здесь несколько, и все они лежат на поверхности. Во-первых, это вековая ограниченность, изолированность сельского по преимуществу населения. Причем не только от "большого мира", но и гор от предгорья, предгорья от степи. Изолированы были друг от друга и отдельные деревни. Разделенные диалектами, вряд ли осознающие себя как единую нацию, несхожие друг с другом даже антропологически, татары не могли и не хотели объединиться политически перед лицом общего угнетателя.

Во-вторых, за десятилетия российского владычества неизбежно должен был угаснуть былой воинственный дух татар, по крайней мере степняков (горцы всегда были мирными тружениками-садоводами). Духовные силы этих бедняков, "молча голодающих и молча вымирающих" (KB, 1896, № 74), по необходимости до конца исчерпывались в аннексированном Крыму борьбой за выживание на оставленных им клочках земли. Сил не хватало ни на культурное, ни на духовное, ни на национально-патриотическое развитие — в то время как кавказцы сохранили в почти беспрерывной вооруженной борьбе и высокое чувство воинствующего патриотизма, и сознание межнациональной общности, и сливавшее племена воедино чувство ненависти к страшному врагу, несшему на своих штыках порабощение из века свободным и вольнолюбивым народам. Война нанесла жестокий удар татарскому народу. Но не нужно было быть пророком, чтобы предвидеть новые и новые акции царизма, грозившие физической деградацией и вымиранием не только отдельным семьям, но и всему этносу. Народ это предвидел, осознал и вновь после долгого перерыва проявил непокорность судьбе, неотвратимо влекшей его в пропасть забвения. Однако сопротивление это было своеобразным.

Наша историография в объяснении второй великой эмиграции крымского народа весьма безапелляционна. Если только советские историки вообще не опускают ее в своих исследованиях, то они избирают из многочисленных побуждений экономического, идеологического, отчасти политического плана, заставивших татарские массы бросить имущество, очаги и землю предков, лишь одно: "Основной причиной эмиграции явилась боязнь татар перед (?) справедливым возмездием за их изменническое поведение во время войны" ( Надинский П.Н., I, 1951, 131).

Об "изменническом поведении" народа выше уже говорилось — скорее нужно было бы применять "справедливое возмездие" к другим племенам империи, например к русским, поскольку в Центральной России "крестьянские восстания во время войны охватывали целые губернии" (Всемирная история, IV, 484), тогда как в Крыму не было и следа бунта. Очевидно, все же причина второго в истории крымских татар исхода кроется в чем-то другом.

Эмиграция 1780-х гг. объяснялась крымскими чиновниками, привлеченными к ответу за обезлюдение края, проповедями мусульманского духовенства. Муллы уверили массы, что мурзы предали их русским, намеревающимся силой крестить народ. Пропаганда эта якобы упала на благодатную почву; племенной и религиозный фанатизм и стал виной выселению. Однако уже дореволюционные историки указывали на лживость подобных заявлений, считая, что причина демографического сдвига была прежде всего экономическая ( Гольденберг М., 1883, 69), а не идеологическая. Известную роль сыграла и антитатарская по сути социальная политика первой русской администрации в Крыму, о чем говорилось выше.

Но и "объективной" причины фанатизма невозможно было привести в 1860 г., через 80 лет после аннексии Крыма. Татары давно утратили остатки религиозной нетерпимости, весьма, впрочем, слабой и в период расцвета ханства. Но за эти годы они взамен основательно ознакомились с той экономической и социальной действительностью, что принесла с собой новая власть. Массовое обезземеливание, бесправие в сравнении с новопоселенцами, фактическое закрепощение, полный отрыв от центров всемирной мусульманской культуры — вот что обрели они, утратив покровительство Турции.

Тем не менее эмиграции почти не наблюдалось всю первую половину XIX в. Незаметна она была и сразу после окончания войны — в воздухе носились слухи о скором освобождении крестьян и передаче им земли помещиков. По этой же причине татары возлагали большие надежды на новую, назначенную в 1856 г. Комиссию по разбору жалоб на помещиков и вообще для изыскания способов нормализации татарской экономики. Однако результаты работы комиссии неожиданно оказались прямо противоположными. Крымские помещики, испугавшиеся, что положение их крестьян будет улучшено за счет господских земель, стали прекращать арендные договоры и выселять крестьян со своих угодий. Обратного результата достиг и поток жалоб в Петербург от теперь уже окончательно — на деле, а не на бумаге — обезземеленных татар. Ответ пришел в 1859 г. Департамент сельского хозяйства объявил, что, во-первых, отныне ходатайства о наделах вообще удовлетворяться не будут, а, во-вторых, натуральная арендная плата заменяется денежной выплатой ( Никольский П.А., 1929, 25). И ранее ведшие натуральное по большей части хозяйство, татары наличных денег почти не имели, поэтому такое решение правительства ставило их в окончательный тупик.

Но если эта беда коснулась лишь крестьян, живших на помещичьих землях, то послевоенные годы стали невыносимо тяжелым испытанием для всех без исключения татар.

В многочисленных трудах о Крымской войне основное внимание уделяется дипломатам, ходу военных действий, экономике воевавших стран в целом. Совершенно справедливо указывается при этом, что война стоила больших жертв народам нескольких стран. Но ни одна работа не рассматривает специально вопроса: во что обошлась война населению края, где разворачивались главные ее действия?

Попытаемся хоть вкратце на него ответить. Прежде всего, с началом войны прервался сбыт аграрной продукции по налаженным каналам — уже это отбросило экономику Крыма далеко назад. Далее, войсковые перевозки повлекли за собой массовый падеж тяглового скота, за который компенсации почти не выплачивались [92] 92 За пару волов платили цену одного, но, сколько бы волов ни было взято у хозяина, компенсация не могла превышать цены двух голов ( Гольденберг М., 1883, 71–72). . Если крестьяне во время принудительных по сути работ питались из войскового котла, с них взыскивали сумму, далеко превышавшую действительную. Имела место и подчеркнуто национальная дискриминация. Для русских, чьи хозяйства входили в зону военных действий, делалась скидка с 10-рублевого (в среднем) подушного налога в 7 руб., а с татар — только 1,1–1,7 руб., т. е. по сути тяготы с разоренного хозяйства оставались прежними. Были и другие поборы, не санкционированные властями. Так, крестьяне должны были платить 3–5 руб. казакам, которые хватали степных бедняков, угрожая пересылкой по этапу в Сибирь якобы за сотрудничество с противником. Впрочем, зажиточным хуторянам приходилось еще хуже — с них брали отступных по 50 — 100 руб. Если при обыске находили старое, ржавое холодное оружие (а у какого татарина нет дедовского кинжала!), то виновного ковали в кандалы (причем скидки не делалось ни малолетним детям, ни древним старцам), а затем требовали выкуп с родственников, и тут сумма резко возрастала.