Сергей Брилёв - Забытые союзники во Второй мировой войне

До этого эта немецкая подлодка подбила одиннадцать судов под флагами Британии, Греции, Нидерландов, США и даже нейтральной Швеции.

Сноска для «гурманов». Точное расположение немецкой подлодки установил талантливый акустик-кубинец Норберто Колья-до Абреу, который тринадцатью годами позже станет рулевым… на яхте «Гранма». Той самой, которая доставила на Кубу повстанцев Фиделя.

На самом деле, искали испанские галеоны с золотом, а нашли реликт Второй мировой.

К этому стоит добавить, что в годы войны на страницах гаванского журнала «Боэмия» активно освещался вопрос о том, что Красный Крест США отказывался принимать кровь кубинских доноров. Главной причиной было то, что это могла быть кровь чернокожих. См. Hernan Perez Concepcion «Е1 „Informe Meyer“ у la colaboraciyn Cuba-Estados Unidos (1941–1945)», Universidad de Oriente, Santiago de Cuba (88), 1999, p. 162.

Так, например, в РККА был такой комвзвода, как кубинец Энрике Вилар Фигередо. В СССР он попал по линии Коминтерна и с началом войны пошёл в Красную армию. Энрике погиб 30 января 1945 года у восточно-прусской деревни Эберсбах и похоронен на кладбище ныне польского Браниева. На Кубе про него и его семью вышла целая книга: Roberto Rodriguez Menendez «Un joven cubano en el Ejercito Rojo». Casa editorial «Pueblo у Educaciyn», La Habana, Cuba, 1989.

На этих форумах хватает своего радикализма. Например, в противовес Фиделю и Раулю Кастро (которые официально переименовали оборонное ведомство в MINFAR, Ministerio de las Fuerzas Armadas Revo-lucionarias, то есть в Министерство революционных вооружённых сил), кубинские эмигранты говорят о вооружённых силах конституционных. Наверное, со временем кубинцы по обе стороны Флоридского пролива достигнут компромисса. Возможно, как и в новой России, этот компромисс будет затейливым: у нас ведь на знамёнах — сразу и кресты, и красные звёзды. Как тому ни быть, сегодня носителем воспоминаний о том, какими кубинские вооружённые силы были во время Второй мировой, выступают, конечно, всё больше не Гавана, а из Майями.

Так называлась тогда улица Лубянка.

К власти Батиста вернулся 10 марта 1952 года, а дипломатические отношения с Москвой были разорваны уже 3 апреля.

Тем не менее, свою же аграрную реформу Фидель потом настолько выхолостил, что в глазах сегодняшнего путешественника (если он выходит за забор своей пятизвёздочной гостиницы) Куба предстаёт островом не Свободы, а невезения. В этом тропическом раю можно было бы снимать по несколько урожаев в год, но еду распределяют по карточкам. То есть речь идёт не столько о невезении, сколько об абсолютной несостоятельности социалистической экономики.

Еще и в 1914 году из 10 миллиардов иностранных инвестиций в Латинскую Америку на долю Британии приходилось почти 5 миллиардов, а на долю США — лишь 1 миллиард 200 миллионов. Но уже в 1912 году президент США Уильям Тафт провозгласил «дипломатию доллара», катализатором которой стала уже не Первая, а Вторая мировая война.

Эту цитату я приведу в практически дословном переводе. В этой связи обращаю внимание читателя, что, с точки зрения политической корректности, принятой в испаноязычном мире, слово «Америка» подразумевает не США, а всё пространство от Аляски до Огненной Земли. По этой причине в тексте говорится о США и «других американских республиках». Под термином «другие» как раз и подразумеваются страны Латинской Америки.

Кварц использовался при производстве переносных армейских радиостанций.

Несмотря на формальный разрыв отношений со странами «Оси» только в 1945 году войну им объявили все четыре страны так называемого «Южного конуса»: Парагвай (7 февраля), Уругвай (15 февраля), Аргентина (27 марта), Чили (11 апреля).

Не были забыты в плане и уругвайские города Артигас, Ривера и Жагуарон. А это, на самом деле, — не столько города, сколько уругвайские секторы совместных с Бразилией поселений на сухопутной границе.

А ещё в декабре 1939 года аргентинский журнал «Аора» писал о нацистском заговоре, в котором участвовали бразильский генерал Флорес да Кунья, боливийский полковник Давид Торо, его парагвайский коллега Рафаэль Франко и радикально настроенные аргентинские военные Грегорио Помар и Роберто Бош. Согласно публикации, их план предусматривал, что Аргентина должна была бы отдать Уругваю остров Мартин-Гарсия (который контролирует подходы к Буэнос-Айресу), а Парагваю — провинцию Формоса. Парагваю же предназначались части бразильского штата Мато-Гроссо. См.: Figallo , р. 52.

Воедино все повороты этой одиссеи можно свести только сегодня. К истории вокруг «Микояна» я вернусь в главе «Русско-Африканская ко/ ампания».

Впрочем, есть, конечно, и в Парагвае исключение: больше похожий не на Европу, а на Майями фешенебельный район Асунсьона, где живёт тамошняя элита и куда меня как-то завезли парагвайские коллеги-телевизионщики.

Боюсь утомить читателя лишними деталями, но уточню, что удержаться у власти в Уругвае пыталось вполне законное правительство, которое хотели свергнуть не просто повстанцы, а повстанцы, поддержанные иностранцами-бразильцами. Но, во-первых, и Лопес был бы в той войне иностранцем. Во-вторых, попытка Парагвая изменить баланс сил в бассейне Рио-де-ла-Платы, естественно, вызвала ревность не Бразилии даже, а Британской империи. Она уже давно чувствовала себя в этом регионе хозяйкой, но хотела получить выход и на парагвайский рынок. Лопес словно специально давал британцам повод собой заинтересоваться.

В итоге небольшая горстка индейцев чарруа осталась только в аргентинском Междуречье, в соседней с Уругваем аргентинской провинции Энтре-Риос. В самом Уругвае, как я сказал, индейцев нет вообще. Да и в уругвайском диалекте испанского всё, что осталось от индейского влияния, — это слова «ньянду», «тату» (броненосец), Табаре (популярное имя для мальчиков в семьях военных и рабочих) и названия городов Пайсанду и Такуарембо. Пожалуй, и всё.

Ещё в колониальные времена Уругвай был территорией спорной: на него претендовали и Испания, и Португалия. С крушением испанской колониальной империи на этот берег стали претендовать сразу три державы: Аргентина (как наследница испанского вице-королевства Ла-Плата), Бразилия (как наследница заокеанских прав португальской короны) и Британия (как вездесущая тогда «владычица морей»). В итоге, при посредничестве Лондона, бывшая аргентинская и бразильская провинция обернулась независимой республикой. При этом Британия выступила гарантом этой независимости и выторговала себе свободу судоходства по Ла-Плате.