Максим Романов - Стрельцы московские

Уступая требованиям мятежников, 30 апреля великий государь распорядился «послать в тюрьму полковников, на которых били челом ему, в.г., стрельцы, и вотчины у них отнять, и против челобитья их указал на них все до править и их от тех приказов отставить». В тюрьму бывших полковников сопровождал дьяк Стрелецкого приказа Федор Кузьмищев. В тот же день состоялись первые замены арестованных стрелецких командиров: «на Александрово место Ка-рандеева Федор Головленков, на Семеново место Грибоедова Василей Пушешников». Видимо, 30 апреля последовали новые челобитные от стрельцов. В списке обвиненных полковников появляются имена Василия Перхулова, Никиты Борисова, Александра Танеева, Ивана Щепина, Кондратия Крома и Степана Янова. Последний находился в это время со своим приказом на службе в Чернигове, и челобитная на него могла бы ть составлена только «остаточными» стрельцами и стрельцами тех приказов, в которых Янов командовал ранее.

Вероятно, тогда же среди требований бунтовщиков впервые прозвучали конкретные имена прочих «изменников», подлежащих наказанию. 1 мая последовало распоряжение «боярину Ивану Максимовичи} да сыну ево Семену чашнику Ивановичи) Языковым, постельничему Алексею Тимофеевичю да казначею Михайлу Тимофеевичю Лихачевым, да стольникам ближним Ивану Андрееву сыну Языкову да Ивану Среднему Васильеву сыну Дашкову, чтоб оне во время выходу в.г. не ходили и ево государевых очей не видали» 2. Все эти лица находились в стане противников Милославских.

В тот же день были определены наказания 14 виновным полковникам и проведены новые назначения. Указывалось бить кнутом Александра Карандеева и Семена Грибоедова, остальных 12 человек — батогами. В число приговоренных к наказанию не были включены бывший командир Стремянного приказа Иван Полтев и Родион Остафьев, оставленный на своей прежней должности. Разрядная запись от 1 мая, сообщая о перемене полковников, повторяет проведенную днем ранее замену А. Карандеева и С.Грибоедова и называет имена еще пяти назначенцев. Таким образом, всего за два дня были заменены семь бывших полковников, Любопытно, что из числа новых командиров четверо (Федор Головленков, Василий Пушечни-ков, Петр Лопухин, Матвей Марышкин) в 50 —70-е годы уже состояли на службе в стрелецких головах, а еще трое (Никита Глебов, Василий Лопухин и Андрей Нармацкой) в стрелецкой службе никогда ранее не значились.

Как сообщал очевидец тех событий С.Медведев, в середине мая в Москве находилось 19 стрелецких приказов общей численностью 14198 человек. Он же упоминал и о том, что стрельцы подавали челобитные и 4 мая. В общем списке обвиненных полковников, приведенном Медведевым, упомянуто также имя Ивана Конищева, не встречающееся в других источниках. Это дополнение возникло в связи с тем, что после 1 мая в столице появились еще два стрелецких приказа, вернувшихся со службы в Киеве — Лаврентия Сухарева и того

же Ивана Конищева. Вместе с ними число находившихся в Москве стрелецких приказов достигло 18. Видимо позднее, уже после 4 мая, с городовой службы вернулся еще один приказ, но какие-либо достоверные данные о нем отсутствуют. Известно лишь, что в течение мая — июня по стрелецким челобитным к розыску были привлечены еще пять командиров московских стрелецких приказов — упоминавшийся выше Степан Янов, Яков и Алексей Лутохины, Максим Лупан-дин и Афанасий Парасуков. В апреле все они находились со своими полками на службе в разных городах. Избежать ареста и следствия удалось только пятерым полковникам московских стрельцов — Родиону Остафьеву, Лаврентию Сухареву (в Москве), Сергею Сергееву, Матвею Философову (в Киеве), Федору Мещеринову (в Астрахани) 3.

Пока власти решали судьбу виновных стрелецких начальников, рядовые стрельцы «между собою совет сотвориша всеми полками в единомыслии сташа». В слободах начался правеж «начетных денег» с начальных людей более низких чинов: десятников, пятидесятников, приставов, капитанов, пятисотенных. В официальных документах они названы «старыми московскими стрельцами», не приставшими к «измене». Многих из них мятежники «выводили на самые высокие каланчи, то есть на караульные, и, взяв за руки и за ноги, на землю сверху так безчеловечно и жестокосердно бросали». За расправами наблюдало множество людей, а сочувствовавшие при атом кричали: «Любо, любо, любо!». Полковников и полуполковников, кто осмеливался появляться в слободах, стрельцы «начали отгонять от себя, палками в них бросать, каменьем метать и сквернословить».

Однако набиравшее силу восстание не было просто стихийным бунтом. Против правительства выступала организованная и хорошо вооруженная сила. Чиня расправу над своими начальными людьми, стрельцы предпринимали меры предосторожности, «стражи укре-пивше крепкие, яко на рать изготовившеся, на битву с пушечным и с мелким огненным боем, с самопалы, с копии, з бердыши и со всем воинским оружием» и «пребыша тако многие дни». О согласованности действий стрельцов говорит и тот факт, что сразу шесть стрелецких приказов до удовлетворения своих требований отказались выступить в Казань для усмирения татар и башкир. Прежде всего, стрельцы стремились получить деньги, удержанные с них полковниками, Суммы, причитавшиеся с каждого виновного командира, были указаны в челобитных и колебались от 2 до 13 тысяч рублей,

Наказание бывших полковников было намечено на 5 мая. Накануне, по распоряжению патриарха Иоакима, в стрелецкие слободы были посланы архиереи, митрополиты, архиепископы, епископы и игумены уговаривать стрельцов, «чтобы тех полковников в приказы свои они не имали», и на правеже «учинили по христианству». Эти увещевания возымели определенное действие. Стрельцы согласились заменить прежние суровые наказания на более мягкие. Вместо кнута были биты батогами «снем рубашки» А.Карандеев, С.Гри-боедов, А.Дохтуров и Г.Титов, еще пятеро (Н.Колобов, М.Вешняков, П.Глебов, Н.Борисов, А.Танеев) были «не биты, у наказанья стояли раздеты», а иных многих стрельцы простили 4. Наказания проводились на площади перед зданием Приказов в присутствии многолюдной толпы. После окончания казни стрельцы били государю челом с просьбой доправить на виновных «начетные деньги».

По донесению датского посланника А.Розенбуша, правеж продолжался восемь дней, в течение которых бывшие полковники приносили стрельцам по 2 тысячи или меньше, после чего их отпускали. Замешкавшихся ставили на правеж на два часа ежедневно, до тех пор, пока они не выплачивали все сполна. Чтобы избежать истязаний, стольники закладывали свои вотчины и поместья, продавали дворы и домашний скарб. Солдатский генерал М.Кравков, не сумевший вовремя рассчитаться по своему долгу в 7 тысяч рублей, просидел «за караулом» в приказе Судных дел около двух месяцев.