Денис Черевичник - Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв.

Выходят двое мужчин,

два соперника;

на креольской дуэли

они решат,

сама рука подскажет —

у кого больше прав

наслаждаться поцелуями

роковой женщины [659] Кофман, А. Ф. Аргентинское танго и русский мещанский романс. / Литература в контексте культуры. - М.: Наука, 1986. - С. 227-228. .

Подобные инциденты нередко обыгрывались в театральных постановках и использовались в качестве сюжетов для песен, как, например, в прославленном танго Лито Байярдо «Duelo Criollo», или «Креольская дуэль», посвящённом дуэли на ножах за сердце женщины. Атмосферу этих лет прекрасно описал Борхес в своём «Эль Танго»: «За каждой настороженной оградой — засада из гитары и кинжала» [660] Борхес, Хорхе Луис. Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. / Произведения 19421969 гг. Составитель Борис Дубинин. - М.: Амфора, 2000. .

Рис. 37. Мужчины танцуют танго. Буэнос-Айрес, 1900-е.

Пока бурно разраставшиеся бордели не компенсировали в городе дефицит женщин, в танцзалах Буэнос-Айреса часто можно было увидеть компадритос, танцующих не с партнёршами, а друг с другом. Хотя это трудно было назвать танцем — скорее некий театрализованный поединок. Со временем «боевые» дуэльные элементы исчезли из танго, но их отголоски мы и сегодня находим и в лирике этого танца, и в сложности его шагов. Глубокие выпады, рваный темп, отскоки и резкие развороты — всё это танго унаследовало от традиций дуэльных поединков компадритос [661] Knowles, Mark. The wicked waltz and other Scandalous dances, McFarland, (2009), p.110. .

В стихотворении «Танго» Борхес назвал культуру компадритос «союзом отчаянности и ножа» [662] Борхес, Хорхе Луис. Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. / Произведения 19421969 гг, составитель Борис Дубинин. - М.: Амфора, 2000. , а в беседе с аргентинской писательницей и издателем Викторией Окампо — «сектой ножа и удали» [663] Окампо, Виктория. Беседа с Борхесом. // Иностранная литература. Перевод с исп. Е. Лысенко. - 1991. - № 9. . Он вспоминал, как еще застал эту отчаянность среди куманьков с побережья, чью веру можно было выразить одной фразой: или ты мужчина, или слабак, и что в отличии от гангстеров, которыми двигала жадность или политические резоны, отвага у них была совершенно бескорыстной. В интервью Борхес приводит притчу из скандинавской саги. В этой истории викинги встретили незнакомцев и спросили, в кого они верят — в Одина или белолицего Христа, а те им ответили, что исключительно в собственную отвагу, что, с точки зрения Борхеса, полностью соответствовало кодексу поножовщиков Буэнос-Айреса. Как и любой аргентинец, он считал клинок символом отваги, в отличие от огнестрельного оружия, требующего не храбрости, а всего лишь меткости, и полагал, что Мильтон в «Потерянном рае» не случайно приписывал изобретение пушки дьяволу [664] Vasquez, Maria Esther. Borges Sus Dias Y Su Tiempo, Buenos Aires, Javier Vergara (1984), p. 64. .

Говорили куманьки, или, как ещё называли жителей Буэнос-Айреса, портеньос, на особом местном жаргоне, называвшемся лунфардо и представлявшем собой жуткую мешанину из испанского, английского, идиш, итальянского и других языков. Кроме этого, в лунфардо было немало слов с цыганскими корнями, Так, например, в глаголе «ачурар» — убить, зарезать — прослеживаются корни цыганского названия ножа — чури, чори или чхори, оставившего след во многих романских языках [665] Cammarota, Frederico. Vocabulario familiar у del lunfardo, Buenos Aires, A. Pena Lillo (1970), p. 23. , а слово «найфе» — нож не может скрыть своего английского происхождения [666] Ibid., p. 146. .

Рис. 36. Итальянские эмигранты на празднике в Рио Терсеро, Аргентина, 1914 г.

Поскольку именно на лунфардо были написаны тексты многих танго, иногда случались забавные метаморфозы. Так, название известного танго Анхеля Вийольдо «Эль Чокло» появившегося в 1903 году традиционно трактуется в литературе о танго как «маисовый початок», как, собственно, оно дословно и переводится с испанского. Но это танго было написано не на кастильском испанском, а на лунфардо портеньос, в котором «чокло» обозначает не маис, а мужской половой орган [667] Castro, Donald S. The Argentine tango as social history, 1880-1955, E. Mellen Press (1991), p. 43. . О подобных коннотациях упоминал и Борхес [668] Delgado, Celeste Frazer, Jose Esteban Munos. Everynight life: culture and dance in Latino America, Duke University Press (1997) p. 158. . Таким образом, хулиганский кабацкий шлягер, написанный для увеселения клиентов в борделях, неожиданно приобрёл новую трактовку и превратился в романтическую пасторальную песнь о кукурузе.

Очевидно, Борхес был прав, утверждая, что то танго, которое вернулось в Буэнос-Айрес из Парижа, уже не имело никакого отношения к Аргентине. К гитаре добавились нехарактерные и нетрадиционные инструменты, появились пафос, надрыв и сентиментальные тексты. Андрей Фёдорович Кофман также отмечал, что первоначально танго бытовало исключительно в среде городских низов. Как писал в 1914 году аргентинский посол в Париже — «танец, характерный для публичных домов и трактиров низшего пошиба». Из предместий Буэнос Айреса в центр города танго дошло через Париж, где благодаря аргентинцам-эмигрантам оно стало известно в 1910 году и как «экзотический» танец сразу вошло в моду [669] Кофман, А. Ф., Аргентинское танго и русский мещанский романс. / Литература в контексте культуры. - М.: Наука, 1986. - С. 220-221. . И сам танец подвергся стилизации: светский салон, а затем и эстрада вылущили из него все народное, национальное. «Европа вернула нам танго без танго», — писал аргентинский литературовед Т. Карелья [670] Там же. . Эти трансформации прекрасно видны на примере того же «Эль Чокло» Анхеля Вийольдо. На сохранившейся записи оригинального танго 1903 года в сопровождении гитары звучит простенькая песенка, напоминающая частушки. Но в 1930–1946 годах изменился ритм, и мелодия превратилась в «жестокое танго».

Рис. 38. Пульперия, 1919 г.

То, что считается «классическим» танго сегодня, является позднейшим продуктом симбиоза маркетинга и мещанской городской традиции, а также прекрасным образчиком «городского», или, как его ещё называют, «мещанского» романса. Его отличительными чертами являются непритязательные тексты, патетичность, слезливость и обязательный надрыв. Не зря Борхес назвал танго-песню однодневкой [671] Окампо, Виктория. Беседа с Борхесом. // Иностранная литература. Перевод с исп. Е. Лысенко. - 1991. - № 9. .