Фернандо Санчес Ривас - Вооруженные силы Чили: пример империалистического проникновения

Около 7 часов со стороны проспекта Эквадор появились группы артиллерии. Орудие 120-миллиметрового калибра, как кто-то установил позднее, было установлено на улице прямо против главного здания. Мы начали наше заседание, поскольку продолжали оставаться в неведении. В 7 часов 5 минут раздался первый выстрел. Снаряд попал в помещение, которое находилось рядом с нами: оно было полностью разрушено».

Во время последовавшего затем обстрела погибло около 30 человек. Ректор Кирберг между тем с помощью своей жены, которую накануне он забрал из дома, считая, что ей будет безопаснее в здании университета, чем в своем доме, где она оставалась одна, шофера и некоторых других сотрудников пытался по телефону связаться с ректором католического университета. После 20-минутного обстрела раздался призыв к сдаче, затем опять последовали 20 минут интенсивного обстрела.

В конце концов, пока осажденные собирались в центральном холле, солдаты ворвались в помещение, прикладами взломав стеклянную дверь. Фасад университетского здания, представляющий сплошные огромные окна, был полностью разбит. Упомянутый уже профессор рассказывал: «Мы стали выходить, и, едва перешагнули порог, на нас посыпались пинки и удары прикладами. Затем нам приказали лечь на землю вниз лицом, ноги врозь и руки на пояснице. Отделили женщин, при этом их оскорбляли, а некоторых и ощупывали. Ректор Кирберг вышел с белой рубашкой в руке как с флагом и помахал ею по-парламентерски. «Я — ректор университета», — заявил он и добавил что-то об имевшейся договоренности мирно оставить университет. Лучше бы он не делал этого. Один из офицеров, кажется капитан, быстро подбежал к нему и направил на него оружие: «А, так ты ректор? Сейчас ты, куча дерьма, увидишь, что мы делаем с людьми, подобными тебе». Он выкрикивал и другие оскорбления по поводу его еврейского происхождения. При этом он бил его рукояткой своего пистолета. Кирберг только старался встать впереди своей жены, чтобы защитить ее. Но они насильно были разлучены.

Это был последний раз, когда я видел ректора Кирберга. Нам приказали лечь лицом вниз, заставили вывернуть карманы. Солдаты рылись в груде вещей, и те, что привлекали их внимание, они передавали офицерам. Капитан назвал мою фамилию: «Кто такой-то?» Я сказал, и он приказал мне подняться. Я увидел у него в руках мой партийный билет. «Так, значит, коммунист? — спросил он. — И что ты делал в университете?» Я ответил ему, что был преподавателем. И в то время, когда он добавлял, как он на это смотрит, и что думают на этот счет военные, и что они предполагают сделать с преподавателями, я увидел Кирберга, на расстоянии двадцати шагов позади капитана. Он стоял около «джипа» под охраной двух солдат. Он был бледен, но спокоен, и весь вид его выражал большую печаль. Я говорю это не ради красного словца, он был снова ректором университета, то же выражение исключительного достоинства, доброты и благородства, в которых даже самые ожесточенные из его противников не могли ему отказать».

Пребывание солдатни в университетских помещениях характеризовалось вандализмом и разрушением: «Наибольшему разрушению подверглось главное здание. Солдатня скрупулезно и дико разгромила под предлогом поисков оружия все его оборудование. Топорами и кувалдами громили столы, стулья, пишущие машинки и калькуляторы; срывали с петель двери и не оставили целым ни одного стекла. С особым наслаждением громили помещение ректората и главного секретариата. В Школе искусств и ремесел обстреляли столовую и учебные классы; разгромили лаборатории и мастерские, особенно последние, так как вид станков и точного инструментария приводил, казалось, военных в бешенство».

Позднее преподаватели были перевезены на стадион «Чили». О происходившем там уже неоднократно рассказывалось, поскольку многие из тысяч пленных этих первых дней вышли на свободу. Одним из арестованных, увезенных из Государственного технического университета, был певец, композитор и фольклорист Виктор Хара, которого там же, на стадионе «Чили», замучили до смерти. Обращение там с профессурой описано университетским преподавателем, которому мы и обязаны всем этим свидетельским материалом: «Преподаватели университета были объектом особых издевательств. Их допрашивали нагими или почти нагими, ибо разрешили оставить только трусики. Некоторых били, других заставляли съедать по клочкам показания, написанные их учениками; на всех практиковалось искусство унижения; искусство дать почувствовать, что чем больше были их академические заслуги, тем больше шансов они имели для плохого с ними обращения».

Ректор Кирберг, выдающийся специалист по электронике, признанный в международном масштабе, был отправлен на остров Досон; его пост в университете занял некий полковник Эухенио Рейес, который распорядился закрыть отделения общественных наук, искусств и ремесел, а также школу учителей и выгнать из университета более 60 процентов преподавательского состава. Были аннулированы все соглашения о подготовке рабочих, подписанные с ныне запрещенным Единым центром трудящихся. Из аудиторий были изгнаны 10 тысяч рабочих. Полностью закрыты технологические институты, а из университетов изгнано больше половины студентов. В небольшом учебном заведении в Вальдивии прекращены контракты с 45 преподавателями и административными служащими; среди исключенных фигурирует и председатель студенческой федерации.

Арестованных между тем перевезли на Национальный стадион, куда две недели спустя прибыла новая группа членов университетского совета, включая и его генерального секретаря Рикардо Нуньеса. Эта группа была арестована в тот момент, когда получала зарплату: операция направлялась одним из преподавателей общественных наук по имени Клерикус, который показывал военным, кого из его коллег они должны арестовать.

Тот же Клерикус направлял и почти публичную операцию запугивания, во время которой эту группу университетских руководителей били, прижигали им руки сигаретами и скручивали пальцы проволокой. Это происходило в центральном холле, рядом с огромными, только что застекленными окнами фасада.

«Война против идей», проводимая в Государственном техническом университете, включала полную ликвидацию секретариата по пропаганде, где было уволено более 200 преподавателей и служащих. Таким образом исчез, по выражению одного из профессоров, «один из наиболее жизненных и динамичных центров университета», при котором были организованы сезонные школы (30 тысяч учащихся), издавался прекрасный университетский журнал, функционировал театр «Текнос», работали типография, отдел кино, музыкальные ансамбли и хоры, ансамбли «Килапайюн», «Инти-Илъимани» и ансамбль Виктора Хары.