Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси

• на юге Европы — от Балканского полуострова вплоть до его юга — Пелопоннеса, через Нижнее Подунавье, вплоть до Черноморского побережья — на востоке.

Конечно, мы сильно упростили бы картину, считая, что все это широкое распространение славян есть результат движения в разные стороны избыточного славянского населения, бурно расплодившегося в период после гуннского нашествия. На самом деле все намного сложнее. Прежде всего, на Нижний и Средний Дунай и на Балканы ушла часть славянского населения, увлеченная бурным потоком Великого переселения народов, которая влилась в многоплеменное войско гуннов. В годы правления Атиллы — короткий и мощный взлет гуннской державы как единого государства — присутствие славян среди нового населения на Среднем Дунае отмечено Приском Панийским [Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1999, с. 80]. И вообще не нужно считать, что Великое переселение народов — это целиком движение людей разных этносов с востока на запад. Это — лишь самое общее, суммарное направление. На самом деле оно сопровождалось массой более частных и мелких по масштабам перемещений и с севера на юг, и с юга на север, в зависимости от конкретной ситуации, сложившейся в данном месте в данное время. Так и со славянами. Часть их вместе с гуннами, аланами, готами и всеми прочими двинулась в Подунавье с востока на запад — это «черняховцы», которые, возможно, анты, а не только готы, о чем мы говорили выше. А часть — «пшеворцы», то есть «склавины» латиноязычных авторов — перевалила Карпаты с севера на юг и тоже осела на Среднем Дунае.

На севере Европы тоже было все сложно. В. В. Седов отмечает, что эта эпоха совпадает с сильным похолоданием и увлажнением климата, продолжавшимися с конца IV по начало VI века, что было замечено по всей Европе, но особенно задело ее север. Низины северных европейских рек были сильно подтоплены и огромными паводками, и поднятием грунтовых вод [Седов, 1994, с. 296–297]. Именно этим можно объяснить бурные миграции североевропейского населения. Часть германского и славянского населения низовьев Эльбы, Одера, Вислы мигрировала на юг, на более высокие и сухие места, вызывая цепную реакцию подвижек обитателей Прикарпатья еще южнее, хотя там и так было неспокойно. Часть же славянского населения двигалась на восток, в лесную зону Восточной Прибалтики, издревле заселенную балтами, а еще восточнее — финнами. Причем мигранты старались двигаться и селиться на высоких местах — на бывших моренных грядах, оставленных последним оледенением. Именно так, по мнению В. В. Седова, возникла в балтской среде большая группа славянского населения в районе озера Ильмень, оставившая в этом регионе первую славянскую археологическую культуру длинных курганов. Из нее в последующие века выросла северорусская народность — Новгородско-Псковская Русь. Конечно, не из нее одной: приток населения с запада продолжался, какие-то группы славян подходили и с юга — все это археологически зафиксировано. Так же, впрочем, как и ассимиляция местных балтских и финских культур славянской культуре [Седов, 1994, с. 298–304].

Но все-таки на юге и в центральной полосе Европы было еще сложней. Здесь совершенно нет необходимости (да и возможности) подробно описывать все происходившие там процессы, даже если говорить только о славянах. Поэтому скажем в самом общем виде о главном, что нашло убедительное археологическое подтверждение.

Во-первых, в последующие за гуннским нашествием века происходил мощный наплыв на центральноевропейские, придунайские и балканские земли народов самых различных этнических корней. Наиболее массовые участники этих процессов — германцы, славяне и подталкивающие их с востока новые волны степняков-кочевников — аваров (обров русских летописей), пришедших с небольшим временным отрывом вслед за гуннами. Этническая карта Европы продолжала перекраиваться, государственная — тоже. В итоге Западная Римская империя превратилась в ряд готских королевств, которые впоследствии тоже погибли, но здесь мы эту историю рассматривать не будем. Заметим только, что готские королевства на самом деле — тоже полиэтничные образования, которые можно было бы назвать не готскими, а просто «варварскими» королевствами. И славянский компонент в них тоже присутствует. В частности, до сих пор нельзя считать твердо доказанным, что знаменитые вандалы, разгромившие Рим и прорвавшиеся даже в Северную Африку — германцы, а не «огерманенные» славяне — венеды. Такое мнение высказывал средневековый автор Мауро Орбини, опираясь на более ранних авторов [Орбини, 1722].

Во-вторых, происходил не менее бурный процесс прорыва и оседания новых этносов на Балканский полуостров, вплоть до самого его юга, то есть на территорию Восточной Римской империи. Любопытным тут является то обстоятельство, что это не привело к крушению государства!. Византия так и осталась Византией, со всей своей государственной структурой. Вторгшиеся же народы — богатая смесь нескольких славянских племен, входивших в антский союз с аварами — постепенно оседая на землях империи и «ославянивая» язык местного населения, быстро втягивались в эту структуру и имперскую культуру. В результате через какое-то время пришельцы, если судить о них по археологическим памятникам той эпохи, «культурно» почти растворились в местной среде и отличались от нее лишь некоторыми чертами в керамических формах и украшениях [Седов, 1994, с. 304–306]. А если вспомнить, что большинство племен антского союза — «ославяненные» сарматы и аланы, то картина получается совсем запутанная.

Заметим попутно, что сам этноним анты не славянского происхождения и не является их самоназванием. Некоторые исследователи считают, что это сарматское слово и его значение — «крайний», «порубежный» [Вернадский, 1996]. В таком случае можно предположить, что так сарматы или аланы называли своих же соплеменников, живших на северной границе их основной территории. Но так же они могли называть и славян, живших на южном рубеже своей территории, граничившей с аланской. В любом случае, это жители контактной зоны, что, как говорилось выше, прекрасно подтверждается археологически материалами черняховской культуры. Другие же исследователи считают, что этот этноним происходит из тюркских языков и его значение — «товарищ», «союзник» [Попов, 1973, с. 34–37]. В таком случае нужно предположить, что он дан гуннами своим союзникам в борьбе с готами, то есть, опять-таки, обитателям контактной славяно-алано-готской зоны — «черняховцам». В итоге у нас нет каких-либо веских доводов в пользу того или иного происхождения имени анты.

В-третьих, как мы отмечали выше, происходили еще и многочисленные перемещения народов «по вертикали», то есть по оси «север — юг». В результате какие-то германские племена вторгались в Южную Европу, какие-то, наоборот, уходили на север. И все это, естественно, задевало и славянские народы, то заставляя их перемещаться по этой же оси, то сдвигаться по широте. В общем, до наступления какого-то этнического равновесия и уж подавно — образования устойчивых государств, известных нам по истории средневековой Европы, было еще далеко. Лишь к IX веку можно будет говорить о славянских государствах Южной Европы, как о чем-то состоявшемся.