Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси

В-четвертых, и для нашего изложения — в главных, на «развалинах» пшеворской и Черняховской культур удивительно быстро, за какие-то полтора века, выросли мощные и территориально крупные культурные общности — раннесредневековые славянские, непосредственно давшие начало всем известным славянским народам развитого средневековья, то есть письменного периода истории Восточной Европы. На наш взгляд, именно они и позволяют разгадать главную славянскую загадку, о которой мы говорили выше. Потому что эта территория, разоренная гуннским нашествием, в последующее столетие не пополнялась пришлым населением извне, что подтверждается археологически. Оно росло только за счет собственных ресурсов, за счет прироста собственного населения — тех бедных, никому — на их счастье! — ненужных крестьян, которые остались здесь после гуннского погрома!

А результат таков (рис. 1.4). На месте бывшей пшеворской культуры образовались две культурные общности: более северо-западная, суково-дзедзитская и более юго-западная, пражско-корчакская. Это население будущих Чехии, Словакии, Польши, отчасти — Западной Украины и Белоруссии.

На месте бывшей Черняховской культуры образовалась Пеньковская культура, которая зародилась в северной части пшеворского ареала, но очень быстро разрослась на всю бывшую территорию «черняховцев», включая Нижний Дунай. И если антов, как раннеславянское объединение, и можно было считать частью «черняховцев», то Пеньковская культура точно считается антской. Как единая культура она просуществовала недолго: западная часть ее ареала находилась в слишком тесной, разноэтничной и бурной событиями зоне южной Европы и поэтому распалась на ряд культур другого облика. Восточная же ее часть — это население будущей Южной Украины, отчасти — Молдавии [Седов, 1994, с. 316–318].

Но у Черняховской и пшеворской культур были и более территориально далекие потомки. Они интересны для нас тем, что легли в основу великорусского населения последующих веков. Так, еще с III века н. э. из ареала пшеворской культуры в восточном направлении по зоне южного леса начали двигаться отдельные группы земледельческо-скотоводческого населения. Трудно сказать, что их туда толкало: они ведь шли в земли, заселенные людьми совсем чужих культур и языков. Может быть, они не хотели терпеть германское давление с запада, может быть, искали более свободных, мало заселенных земель.

Так вот, это движение продолжалось и в последующие века. Эти группы «пшеворцев» оседали в разных местах лесной зоны, селились довольно компактными группами, и от них до нашего времени дошли археологические памятники, благодаря которым мы и знаем теперь об этом движении. Самая крайняя восточная точка, которой они достигли — район Самарской Луки на средней Волге. Но и на северном Дону, и кое-где в Приочье они оставили свои следы. Правда, на первых порах они довольно быстро растворялись в местном угро-финском населении, но не бесследно. Смешанное население усваивало принесенные формы керамики и другого инвентаря и начинало заниматься земледелием.

Самый же крупный наплыв на восток произошел во время гуннского нашествия. Тут уж на восток побежали все те, кто уцелели в степной зоне и не захотели уйти с гуннами на запад. Удивительно, но самая крупная группа «черняховцев» оказалась в самой восточной зоне славянской миграции — именно на Средней Волге. Смешавшись с более ранними мигрантами — очевидно, тоже славянами — они довольно плотно заселили там большой район, основав массу поселений и даже укрепленных городищ. Все эти археологические памятники называются именьковской культурой. Она выглядит как типичная раннеславянская, но живущая в отрыве от остального славянского ареала. И вообще, она довольно странно появилась и также странно исчезла: в VII веке, когда вверх по Волге начали двигаться из степи тюркские кочевники — болгары, большая часть именьковских поселений опустела. Народ снова бежал, но на сей раз на запад, и опять по южному лесу. При этом он не исчез бесследно. В. В. Седов считает, что он осел на обширной территории днепровского левобережья, по многочисленным днепровским притокам, положив начало предкам славян-великороссов, чьи памятники образуют волынцевскую культуру. Причем на сей раз пришельцы с Волги попали в этнически родственную, славянскую среду: на левых притоках Днепра в VII–VIII веках жили люди Пеньковской же культуры, ассимилировавшие местное балтское население за прошедшие полтора-два века [Седов, 1994, с. 307–315].

А дальше начинается время самое для нас интересное. На обширных землях от Днепра на восток, через верховья Северского Донца и до верховьев Дона на востоке, по бассейну Оки на севере, стали распространяться «культурные потомки» волынцевской культуры — ромейская, боршевская и окская культуры. Время их формирования и жизни — VIII — начало X века. Это типично славянские культуры — и по домостроению (все те же квадратные полуземлянки с очагом или глиняной печью в углу и двускатной соломенной крышей, которым уж тысяча лет), и по керамике, и по бытовым вещам и украшениям, и по хозяйству. И они очень быстро ассимилировали местное население — остатки балтов на верхнем и среднем днепровском левобережье и финнов окского бассейна.

Любопытный и, пожалуй, загадочный момент связан с этой ассимиляцией. Дело в том, что финские культуры лесной полосы на Верхневолжье и в окском бассейне хорошо известны, благо хронологически они везде предшествуют, а иногда археологически и прямо «подстилают» раннерусские памятники: это в основном мощинская и дьяковская культуры. Так вот, до прихода сюда славянского населения люди этих культур — природные охотники-рыболовы и отчасти примитивные земледельцы — жили в основном на укрепленных городищах и на мелких стоянках. А с приходом абсолютно этнически и хозяйственно чуждого им народа жизнь в этих городищах прекратилась. Смешанное население начало жить в открытых селениях довольно крупных размеров и заниматься земледелием и скотоводством, не забывая, впрочем, и охоту с рыбалкой. И ничего страшного, никто никого не грабил, не убивал, все были при деле! На наш взгляд, не очень понятно, как это получилось. Что, наступило всеобщее замирение?

Так вот, все только что сказанное — это и есть становление будущего русского народа, великороссов. Это уже почти они сами, но не совсем, точнее, еще не все, кто стал великороссами. Дело в том, что во времена, о которых мы сейчас говорим — VI–VII века — по соседству с формировавшейся славянской, точнее даже, русской территорией, формировалась территория мощного государственного объединения, известного в истории как Хазария. Это огромный по тем временам регион: почти весь бассейн Дона с Северским Донцом (кроме их верхних течений), низовья Волжского бассейна, степи северного Прикаспия, восточная часть Предкавказья. В первых веках нашей эры этот регион был этнически довольно однородным. Его населяли различные североиранские племена — остатки скифов, савроматов, поглощенные сарматами и более поздними племенными объединениями — аланами.