Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси

Наконец, в-третьих, где и когда крестился Владимир и когда крестил он Русь? Конечно, если считать текст нашей «Повести временных лет» истиной «в конечной инстанции», все эти вопросы отпадают сами собой. Но если все-таки обратить внимание на остальные русские летописи, хотя бы самые известные, то все становится еще сложнее.

Не вдаваясь в подробности, приведем список мест крещения самого Владимира, согласно некоторым, наиболее известным летописям. Итак:

1. В Корсуни, в церкви Святого Спаса. — Владимирская летопись.

2. В церкви Святого Василия. — Лаврентьевская летопись.

3. В Святой Софии. — Ипатьевская летопись.

4. В церкви Святой Богородицы. — Радзивиловская летопись.

Ну, это бы еще ладно, подобные неточности не слишком портят общую картину. Но есть такой любопытный византийский документ — «Житие Стефана Сурожскаго». В русском его переводе есть такой текст:

«О ПРИХОЖДЕНИИ РАТИЮ К СУРОЖУ КНЯЗЯ БРАВЛИНА ИЗ ВЕЛИКОГО НОВАГРАДА. По смерти же святого /Стефана/ мало лет мину, прииде рать велика русскаа из Новаграда князь Бравлин силен зело. Плени от Корсуня и до Корча. С многою силою прииде к Сурожу. За 10 дьний бишася зле межу себе. И по 10 дьний вниде Бравлин, силою изломив железнаа врата. И вниде в град, и зем меч свой, в вниде в церковь в святую Софию. И разбив двери и вниде идеже гроб святаго, а на гробе царьское одеяло и жемчюг и злато и камень драгый, и кандила злата, и съсудов златых много, все пограбиша. И в том часе разболеся — обратися лице его назад, и лежа пены точаше. Възпи глаголя, велик человек свят есть иже зде, и ударй мя по лицу, и обратися лице мое назад. И рече князь бояром своим, обратите все назад что есте взяли. Они же възвратиша все. И хотеша и князя пояти оттуду. Князь же възпи, глаголя: не дайте мене да лежу, изламати бо мя хощет един стар свят муж, притисну мя, и душа ми изити хощет. И рече им: скоро выженете рать из града сего, да не възмет ничто-же рать, и излезе из града, и еще не въетаняше, дондеже пакы рече князь боляром сии възратити все елико пограбихом священные съсуды церковныя. В Корсуни и в Керчи и везде. И принесите семо все. И положите на гроб Стефанове. Они же възвратиша все, и ничтоже себе не оставиша, но все пренесоша и положиша при гробе свята-го Стефана, и пакы в ужасе, рече святый Стефан к князю, аще не крестишися в церкви моей, не възвратиши-ся и не изыдеши отсюду. И възпи князь глаголя, да при-идуть Попове и крестят мя, аще въстану и лице мое обратится, крещуся. И приидоша Попове, и Филарет архиепископ, и молитву сътвориша над князем. И крестиша его въ имя Отца и Сына и Святаго Духа. И обратися лице его пакы, крестишажеся и боляре ecu, но еще шиа его боляше, Попове же рекоша князю: обещайся богу, елико от Корсуня до Корча что ecu взял пленникы мужи и жены и дети, повели възвратити вся. Тогда князь повеле всем своим вся отпустиша кождо въ свояси. За неделю же не изиде из церкви, донелиже дар даде великому Стефану. И град и люди и попов почтив отъиде, и то слышавше инии ратнии и не смеаху наити, аще ли кто наидяше, то посрамлен отхождааше.

О ИСЦЕЛЕНИИ ЦАРИЦЫ КОРСУНСКИА. Анна же царица от Корсуня в Керч идущи, разболеся на пути смертным недугом на Черной воде. На уме ей прииде святый Стефан и рече, о святый Стефане. Аще мя от болезни сея избавиши, многи ти дару и почести въздам: тоеже нощи явися ей святый Стефан, глаголя, Христос истинный Бог наш, исцеляет тя, мною служебником своим. Въстани здрава, иди в путь свой с миром. В тот час преста недуг ея, и бысть здрава яко не болевши ей николиже. И почюти исцеление бывшее ей и добре похваля Бога, и святаго Стефана, и ecu иже с нею въставше заутра с радостию великою идоша в путь свой».

Еще раз подчеркнем: новгородский князь Бравлин и «Корсунская» царица Анна, разболевшаяся по дороге из Корсуни в Керчь — такая вставка есть только в русском переводе «Жития». Безусловно, это «Житие» — вариант легенды о крещении Руси, причем более ранний, чем тот, который описывает корсунское крещение Владимира и его женитьбу на константинопольской принцессе Анне. Спрашивается, кто такой и откуда взялся этот князь Бравлин? «Никто не знает, молчит наука». Зато невозможно отрицать, что текстуально легенда о его крещении смотрится прямой предшественницей легенды о Владимире: вторая «списана» с первой.

После захвата Корсуни «Владимиръ-же поимъ посемъ царицю и Настаса и попы Корсунские с мощами святого Климента и Фива ученика его, пойма сосуды церковные, иконы на благословение себе».

Эти слова Лаврентьевской летописи заставляют подозревать, что Бравлин и Владимир — вообще один и тот же персонаж, на которого пал выбор стать (по воле летописца) крестителем Руси. Анна же, хоть и названа в «Житии» Корсунской царицей — персонаж вполне исторический: судя по некоторым византийским документам, она — сестра императора Василия II Болгаробойцы, и родилась в 963 году. В трактовке византийского хрониста XI века Иоанна Скилицы ее брак с Владимиром — чисто политическая акция, поскольку императору нужна была военная помощь Руси, и он ее получил от Владимира, ставшего его зятем [ Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1999, с. 110–111]. А, как помнит читатель из предыдущей главы о русских князьях, она же — Ольга-Елена, то ли третья, то ли четвертая по счету на Руси. Но мы больше не будем морочить читателю голову на эту тему — думаем, что всего этого ему хватило с избытком.

Ну а для Владимира это что — тоже политическая акция? Мы имеем в виду не только бракосочетание с византийской принцессой, но и крещение Руси. Ведь совершенно ясно, что первое без второго было бы просто невозможно: православную принцессу не отдали бы за варвара-язычника. И вся эта мистическая окраска, придаваемая «Житием» крещению самого Владимира — Бравлина в Корсуни, не более чем церковная попытка придать этой акции характер святости, божественного вмешательства в дело распространения православной веры на еще один языческий народ.

Так уточнилось что-нибудь для нас с точки зрения времени принятия христианства на Руси или нет? Прямо скажем, не очень. Это мы сами, для собственного удобства отождествили некоего новгородского князя Бравлина с киевским князем Владимиром, пользуясь определенным текстуальным сходством между описаниями обстоятельств их крещения в Корсуни. Но понятно же, что это — всего лишь легенда, «растянутая» сразу на двух персонажей, и мы не знаем, что за ней стоит. Просто у нас прибавился еще один претендент на звание крестителя Руси — если и не всей, то хотя бы ее социальной верхушки — князь Бравлин. Вот и все! И только те из византийских документов, которые связывают крещение самого Владимира и его брак с принцессой Анной (что попутно уточняет хронологию его жизни), в чем видится вполне рациональное зерно — политическая выгода для обеих сторон, заставляют нас видеть именно во Владимире «главного претендента на звание» первого крестителя Руси.