Павел Черносвитов - Загадки Древней Руси

А если посмотреть на эту проблему с более «западной» точки зрения? Тут дело обстоит не лучше. Так, в «Житии блаженного Ромуальда», написанного кардиналом Петром Дамиани (умер в 1073 году), описана миссионерская деятельность известнейшего в Европе архиепископа Бруно Кверфуртского (Бонифация). Последний проповедует христианскую веру «королю Руси»:

«Бонифаций отправляется к королю Руссов, желая привести народ в лоно христовой церкви. Король отвечает, что уверует не прежде, чем Бонифаций, пройдя сквозь пламя, останется невредимым. Чудо свершается, и король и народ принимают крещение. Брат же короля не хотел уверовать, а потому в отсутствие святого был убит королем. Другой брат, который жил уже отдельно от короля, с самого начала, как только к нему явился блаженный муж, не пожелал слушать его увещеваний, но гневаясь на него за обращение брата, держал его все время под стражей».

Но затем Бонифация убивает другой брат короля. Убийцу после этого охватывает оцепенение, которое проходит лишь после того, как он крестится по настоянию короля [Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1999, с. 311–312].

Жизнь Бонифация известна довольно хорошо: он умер в 1009 году в Пруссии. Виперт, называвший себя спутником мученика, сообщает имя короля — Nethimer. Если Нети-мер — это наш Владимир, то какого брата убили из-за неприятия христианства? И кто те братья, что вынуждены были подчиниться? Конечно, это в какой-то степени напоминает отношения между братьями Святославичами — Ярополком в Киеве, Олегом в Овруче и Владимиром в Новгороде. Можно себе представить, что Ярополк крестится первым, потом, действительно, убивает Олега, а Владимир, после надругательства над Бонифацием, заболевает, но в итоге все-таки крестится и вылечивается.

Но дело в том, что в 1008 году Бонифаций действительно проезжал через Русь, конкретно — через Киев — по дороге к печенегам, которым намеревался проповедовать христианство, и был прекрасно принят Владимиром, естественно, христианином к этому времени! Об этом известно из «Послания к королю Генриху II», написанного самим Бонифацием [то же, с. 314]. Напомним читателю: в предыдущей главе мы приводили объемистую цитату из этого документа. Так что, увы, вся эта история не про Русь, а, скорее всего, про Пруссию.

И это далеко не все, о чем говорят западные источники. Есть целый пласт документов, связанный с именем епископа Адальберта. Основной из них — «Продолжение хроники Регинона Прюмского» (962–967 годы, возможно — 973 год) сообщает о том, что было в правление императора Оттона I [то же, с. 303]:

«В лето от воплощения Господня 959. Король снова отправился против славян, где гибнет Титмар. Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе, явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников…..962… В это же лето Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся. Прибывшего к королю Адальберта приняли милостиво».

Еще ряд документов сообщает об этом же. Для нас важен такой, как древние «Анналы Корвейского монастыря» в Саксонии:

«В лето 959. Король Оттон послал королеве Руси по ее просьбе Адальберта, монаха нашей обители, который впоследствии стал первым епископом магдебургским».

«Хильдесхаймские анналы» также сообщают:

«К королю Оттону явились послы народа Руси с мольбою, чтобы он послал кого-либо из своих епископов, который открыл бы им путь истины; они уверяли, что хотят отказаться от языческих обычаев и принять христианскую веру. И он согласился на их просьбу и послал к ним епископа Адальберта, правой веры. Они же, как показал впоследствии исход дела, во всем солгали».

Попутно заметим, что Адальберт (чье жизнеописание составил упомянутый нами выше Бруно Кверфуртский), ехавший на Русь, крестил чешского князя Войтеха.

Как утверждают наши историки [то же, с. 305], все эти документы восходят к единому источнику. Поэтому можно не удивляться, что между ними нет расхождения в датах этого важного (для нас!) события. Важным является также и то обстоятельство, что эти документы увязывают воедино «послов Елены, королевы рутов», «королеву Руси» и «послов народа Руси», то есть вроде бы ясно, речь идет об одной и той же стране и ее правительнице. Это, конечно, наша Ольга. И она — уже христианка, крестившаяся в Константинополе! Тут мы снова возвращаемся к вопросу, поставленному в предыдущей главе: какая именно из Ольг? Мы ведь там уже приводили эти документы, но именно с целью понять, о какой Ольге в них идет речь.

В этой же главе у нас другая цель: мы предлагаем читателю посмотреть на проблему крещения Руси с разных сторон!. Очевидно, что к ее разрешению мы ни на шаг не приблизились. Просто к тем загадкам, которые родились из рассмотрения византийских документов, прибавилась еще одна, порожденная рассмотрением немецких.

Во-первых, если считать, что еще в конце IX века Константинопольской церковью была крещена не «вся Русь», а только княжеский дом с дружиной, то зачем было Ольге креститься вообще? Может быть, за те 70–80 лет, которые разделяют походы русов на Византию в IX веке и приезд в Константинополь Ольги (а с этим ее визитом тоже далеко не все ясно), на Руси произошли радикальные перемены — сменился княжеский дом? Это ведь совпадает с историей, излагаемой в нашей «Повести временных лет»: на Руси в конце IX века воцарились Рюриковичи. Или, как мы говорили выше, в IX веке с Византией воевала, а потом у нее же крестилась вообще «не та» Русь, то есть не Киевская?

Во-вторых, если Ольга крестилась в Константинополе, то зачем бы ей просить о «просвещении в вере истинной» европейского государя, церковно связанного с Римом, а не с Константинополем? А получивши его поддержку в этом благородном начинании, гнать потом взашей его богоугодных посланников? Это что — тонкие «политические игры», как считает А. В. Назаренко [то же, с. 305–307]? Несмотря на логичность его доводов, невозможно отделаться от впечатления, что для нравов Руси X века — каковыми они представляются по жизнеописаниям той же Ольги — это, скорее, хамство варваров, которые не очень понимают, что таким манером они рискуют рассориться и с восточной, и с западной христианскими церквами. И хотя они еще не разделились официально, но претензии на свою гегемонию в «младохристианских» странах каждая из них уже предъявляла — в противовес другой.

Или приглашает на Русь западных священников одна Ольга, а через полтора года, когда они приезжают, их выгоняет уже другая?