Политбюро и дело Берия. Сборник документов

«Хазан начинал бить арестованных сразу, как только заводили их к нему в кабинет. Избиение начиналось с ударов кулаком в область головы еще при надзирателе, а затем продолжалось в течение всего допроса, причем Хазан бил туго скрученным жгутом из веревки, намоченном в воде, резиновыми плетками и пр. Если другие следователи как-то скрывали, что они бьют арестованных, Хазан, наоборот, делал это, никого не стесняясь… С допроса из кабинета Хазана неоднократно приходилось двум надзирателям выносить окровавленных людей, потерявших сознание, которым затем врач тюрьмы оказывал помощь… У меня сложилось впечатление, что он избивал каждого, кто попадал к нему на допрос… Были случаи, когда арестованные после допросов не могли стоять на ногах, так как у них были разбиты в результате избиений ступни ног и представляли из себя кровавую корку, покрывавшую всю ступню. Ноги были опухшие, на теле имелись множественные кровоточащие царапины и кровоподтеки» (т. л. д.).

Аналогичные показания по поводу преступных методов, применявшихся Хазаном, дали допрошеные на следствии его соучастники по преступной деятельности. Так, обвиняемый Кримян показал о Хазане следующее:

«Хазан был правой рукой Кобулова. Он задавал тон по применению репрессий, пользовался особым доверием у Гоглидзе, Кобулова и оказывал даже на них некоторое влияние. У всех сотрудников о Хазане было мнение как о страшном липаче. Все сотрудники его боялись… О тех сотрудниках, которые не добивались «признательных» показаний или неактивно применяли репрессии, Хазан говорил: «Видимо, они сочувствуют троцкистам и связаны с ними» (т. л. д.).

Другой соучастник Хазана, обвиняемый Савицкий, показал:

«Хазана я знал как жестокого человека, карьериста, интригана, подхалима, стремившегося влезть в доверие к начальству. Это был какой-то человеконенавистник… Хазан неоднократно мне в присутствии других сотрудников, Парамонова и Кримяна, говорил, что если при встрече человек не смотрит ему в глаза и у человека угрюмый вид, то это враг… Когда же попадавшийся навстречу Хазану человек раскланивался с ним и улыбался ему, то Хазан говорил, что это враг, так как только человек с нечистой совестью мог лебезить перед ним.

Все сотрудники аппарата НКВД Грузии боялись Хазана, ибо считали, что он на любого может сфабриковать дело» (т. л. д.).

В конце 1937 года обвиняемый Рухадзе был направлен в распоряжение Кобулова для участия в следствии по делам, расследовавшимся в НКВД Грузии. По этому поводу Рухадзе показал:

«В качестве прикомандированного к НКВД Грузии я был, как мне помнится, с августа по первые числа ноября 1937 г. и находился в подчинении у Кобулова Б., являвшегося тогда начальником секретно-политического отдела НКВД Грузинской ССР… Кобулов приказал Кримяну или Хазану помочь мне в проведении очной ставки между арестованными Вардзиели и Орахелашвили. Очная ставка эта носила сугубо формальный характер и продолжалась не более 5-10 минут, причем, хотя Орахелашвили тогда и называл Вардзиели участником антисоветской организации, я все же пришел к выводу, что Орахелашвили оговаривает Вардзиели в результате применения к нему мер физического воздействия…

На этом очная ставка была прервана, а после нее Вардзиели был избит подошедшим в ходе очной ставки Хазаном. Бил Хазан Вардзиели по пяткам специальным металлическим никелированным прутом с продолговатым резиновым наконечником… Впоследствии Орахелашвили и Вардзиели были расстреляны» (т. 8, л. д. 326–328).

Тогда же, как утверждает Рухадзе, ему стало известно о том, что работники, подчиненные Кобулову, вымогают показания на С. Орджоникидзе, и в этой связи он предупредил своего брата Рухадзе М., чтобы он к октябрьским праздникам 1937 г. не вывешивал портрета С. Орджоникидзе (т. л. д.).

Следует указать, что, расправляясь с честными работниками органов НКВД и в то же время спасая от разоблачений своих соучастников, враги народа Берия, Гоглидзе и Кобулов умышленно изменили обычную практику проверки компрометирующих материалов на сотрудников НКВД в аппарате особоуполномоченного и поручили это лично Хазану Ему же было предоставлено право возбуждать уголовные дела против сотрудников НКВД по обвинению их в контрреволюционных преступлениях. Получив такие полномочия, Хазан стал обвинять в пособничестве врагам тех сотрудников НКВД, которые отказывались участвовать в фальсификации следственных дел и террористических расправах с неугодными Берия и его сообщникам людьми.

Установлено также, что Хазан использовал эти предоставленные ему особые полномочия для сведения личных счетов.

Характеризуя Хазана в тот период, свидетель Барский показал:

«Если ему (Хазану) кто-нибудь не так поклонился или задал вопрос, как дела, он делал вывод, что интересуются следствием по делу правых и троцкистов, и сейчас же делал соответствующие заметки в наблюдательном деле задавшего вопрос» (т. л. д.).

Свидетель Квирикашвили показал:

«В отношении Хазана нужно сказать, что каждый сотрудник НКВД брался под подозрение, создавалась атмосфера недоверия друг к другу» (т. л. д.).

Аналогичные показания дали свидетели Милова, Мовсесов и Кукутария.

Не ограничиваясь непосредственным участием в террористических расправах над невиновными людьми, совершаемых участниками преступной заговорщической группы Берия в НКВД ГССР, обвиняемые организовали подобные же преступления в периферийных органах наркомата. Так, из показаний свидетеля Бадьяна видно, что обвиняемый Церетели специально выезжал в Боржоми для инструктирования сотрудников районного отделения НКВД по поводу того, как применять избиения и пытки, «как бить» и «чем бить» (т. л. д.).

Обвиняемый Рухадзе, являвшийся в 1937–1938 гг. начальником Гагрского отдела НКВД Грузии, действовал такими же преступными и бесчеловечными методами, как и другие обвиняемые.

Допрошенный по этому поводу бывший заместитель Рухадзе — свидетель Васильев показал:

«В 1937 г. Рухадзе, вернувшись из Тбилиси, собрал оперативный состав Гагринского отдела и оперпунктов… Как заявил Рухадзе, арестованных, не дающих показаний с признанием свое вины, не называющих своих соучастников, на допросах нужно бить до тех пор, пока они не будут давать таких показаний.

Кто из оперативных работников не будет выполнять этих указаний, будет рассматриваться сам как враг народа и пособник врагам…

С этого времени начались массовые избиения и истязания различными способами, как кому приходило на ум… Дело доходило до того, что арестованных забивали на допросах до смерти, а затем оформляли их смерть как умерших от паралича сердца и по другим причинам.

Однажды я зашел в кабинет оперуполномоченного Серебрякова (осужден), у которого сидел на допросе один из арестованных (эстонец), и на мой вопрос Серебрякову, как дела, он ответил, что арестованный молчит и не отвечает на вопросы.