Политбюро и дело Берия. Сборник документов

военпреда Артиллерийского управления Красной армии Дымана; генерал-лейтенанта авиации Алексеева; начальника отдела испытательного полигона ВВС Цилова; начальника испытательного полигона ВВС Шевченко; писателя Бабеля; режиссера Мейерхольда; профессора Жильцова; конструктора Кировского завода Маханова; начальника отдела руководящих комсомольских органов ЦК ВЛКСМ Белослудцева и ряда других заведомо невиновных лиц.

Виновность Родоса в применении к арестованным зверских истязаний и пыток полностью доказана как свидетельскими показаниями (в суде было допрошено 24 свидетеля), так и документальными доказательствами (подлинными уголовными делами, сфальсифицированными Родосом, заявлениями арестованных и т. д.).

Так, например, сохранилось заявление бывшего начальника отдела руководящих комсомольских органов ЦК ВЛКСМ Белослудцева, который описывает истязания, применявшиеся к нему Родосом с целью понудить Белослудцева к ложным показаниям. В заявлении от 20 февраля 1940 года на имя И. В. Сталина Белослудцев писал: «Родос взял крученую веревку с кольцом на конце и давай хлестать по ногам, ударит и протянет ее по телу… Я извивался, катался по полу и, наконец, не помню ничего, и, придя в сознание, увидел только одно зверское лицо Родоса. Он облил меня холодной водой, а потом заставил меня сесть на край стула копчиком заднего прохода. Я опять не выдержал этой ужасной тупой боли и свалился без сознания. Через некоторое время, придя в сознание, я попросил Родоса сводить меня в уборную помочиться, а он говорит: «Бери стакан и мочись». Я это сделал и спросил, куда девать стакан. Он схватил его и поднес мне ко рту и давай вливать в рот, а сам кричит: «Пей, говно в человечьей шкуре, или давай показания». Я, будучи вне себя, да что говорить, для меня было все безразлично, а он кричит: «Подпиши, подпиши», и я сказал: «Давай, я все подпишу, мне теперь все равно».

Бывший следователь НКВД СССР свидетель Иванов В. Г., являвшийся в 1940–1941 гг. помощником Родоса, показал относительно избиения Родосом генерал-полковника Локтионова следующее:

«Я вызвал по указанию Родоса арестованного Локтионова и привел его на допрос в кабинет начальника следственной части НКВД Влодзимирского. Во время допроса Влодзимирский и Родос требовали от Локтионова показаний об его антисоветской работе. Локтионов не признал себя виновным. Тогда Влодзимирский и Родос приказали Локтионову лечь животом на пол и принялись поочередно на моих глазах избивать Локтионова резиновыми палками, продолжая требовать от него показаний об антисоветской деятельности. Избиение продолжалось длительное время с небольшими перерывами. Локтионов от ударов от боли катался по полу и ревел и кричал, что он ни в чем не виноват. Во время избиения Локтионов лишался сознания и его окачивали водой».

Берия поручал Родосу зверские избиения осужденных к расстрелу перед приведением приговора в исполнение. Бывший начальник первого спецотдела НКВД СССР свидетель Баштаков показал на суде о том, как Родос вместе с Берия и бывшим следователем Эсауловым зверски избивали кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) Эйхе. Домогаясь от Эйхе ложного признания о том, что он якобы являлся шпионом, Родос, Берия и Эсаулов выбили у Эйхе глаз. Однако и после этого Эйхе виновным себя не признал.

Выполняя ряд наиболее тщательно конспирируемых Берия и его ближайшими сообщниками преступлений, Родос неизменно пользовался особым покровительством со стороны Берия, Б. Кобулова, Меркулова, Влодзимирского и других.

Считая виновность Родоса в тяжких государственных преступлениях полностью установленной и не находя обстоятельств, смягчающих его вину, полагал бы необходимым ходатайство Родоса о помиловании отклонить.

Действительный государственный советник юстиции Р. Руденко

Верно: [п.п.] [подпись неразборчива]

Отп. 53 экз.

Д. № ЛП-2004

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 479. Л. 12–25. Копия. Машинопись.

Ходатайство о помиловании Б. В. Родоса от 28 февраля 1956 г.

Копия

В Президиум Верховного Совета СССР

осужденного к расстрелу Родоса Бориса Вениаминовича

Ходатайство о помиловании

26 февраля 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила меня по ст. ст. 58–16, 58-8 и 58–11 УК РСФСР к расстрелу. Формула обвинения: на протяжении ряда лет состоял во вражеской связи с изменниками — заговорщиками Берия, Меркуловым, Кобуловым и др. и по их преступным указаниям проводил подрывную работу, выражавшуюся в применении мер физического воздействия — истязаний к арестованным честным партийным и советским работникам и в фальсификации на них дел, то есть в соучастии в террористической расправе с неугодными Берия людьми.

Я действительно виновен перед партией. Фактически допускавшиеся мною в период работы в центральном аппарате НКВД (с 1938–1944 гг.) незаконные действия нельзя иначе рассматривать, как преступления. Я действительно, как и многие другие работники НКВД того периода, по указаниям, исходившим от Берия, Меркулова и Кобулова, применял к арестованным меры физического воздействия с целью получения от них признательных показаний, что приводило (как это теперь до конца полностью установлено) к фальсификации, а, следовательно, и к невинным жертвам. Это было на руку злейшему врагу партии и народа Берия и его ближайшим сообщникам. Однако допускал я это (как и другие следственные работники в то время) без какого бы то ни было вообще, и тем более без контрреволюционного, умысла. Я никогда не был и не мог быть изменником, заговорщиком и террористом, так как у меня не было никаких предпосылок к проявлению недовольства против партии и советской власти. Я никогда не примыкал и не мог примыкать ни к каким антипартийным или антисоветским группировкам. Наоборот, мои родители — честные труженики, я и мои братья всегда были безгранично признательны партии за то, что совершенная под ее водительством Великая Октябрьская социалистическая революция избавила нас от двойного национального и социального гнета в царской России. Мы всегда были благодарны советской власти за то, что именно она и только она дала нам, как и всем трудящимся страны, предусмотренные Конституцией свободу и право на труд и образование. Как же, несмотря на это, могло случиться, что я стал преступником и объективно превратился в пособника злодеяний врага народа Берия?

Еще с детских лет я приобщился к общественно-полезному труду. Где бы мне ни приходилось работать, я всегда честно и добросовестно трудился, и это неизменно отмечали мои партийные и советские руководители. В 1931 году, работая на строительстве Бериславского зерносовхоза, меня как активиста, общественника, председателя поселкового совета привлекли на работу в ГПУ. Работая в Бериславском и Знаменском райотделениях ГПУ, а затем в Одесском областном управлении ГПУ, я в период 1931 — первой половины 1937 года вместе с другими самоотверженно участвовал в борьбе с активными врагами партии и советского народа: контрреволюционным кулачеством, участниками политбанд, кадровыми троцкистами, эсерами, меньшевиками, текапистами [ «текапист» — от «Трудовая крестьянская партия». — Ред.] и другими враждебными Советскому государству элементами. Я работал много, не считаясь ни со временем, ни с возникавшими в этой борьбе трудностями. Участие в операциях против этих врагов партии нередко было сопряжено с риском для жизни. Никогда в то время с моей стороны не было ни малейших нарушений социалистической законности.