Перри Андерсон - На путях исторического материализма

«Конечная цель гуманитарных наук не в том, чтобы конструировать человека, а в том, чтобы растворить его» [2-3] [2-3] The Savage Mind. — L., 1966. — P. 254—255, 247. , — заключил Леви-Строс, выдвинув лозунг десятилетия. Когда, наконец, в 1965 г. поступил ответ от марксистов, то они не отвергли, а скрепили второй подписью притязания структуралистов. Луи Альтюссер в своих двух книгах «За Маркса» и «Читать „Капитал"», вместо того чтобы вступить в полемику с нападками Леви-Строса на историю или с его толкованием гуманизма, подкрепил их и включил в марксизм, толкуемый как теоретический антигуманизм, для которого диахрония была не более чем «развитием форм» самого синхронического знания. Сартр, как поведал на страницах еженедельника Итальянской коммунистической партии Альтюссер, не был верным другом исторического материализма — на деле он был даже дальше от него, чем его явный критик Леви-Строс [2-4] [2-4] Cm. Althusser L. Teoria e Metodo, Gli Strumenti del Marxismo // Rinascita. — 1964. — Febr. 1, Jan. 25. Статьи, содержащие критику взглядов Умберто Эко по основным течениям современной культуры. Эти публикации постоянно опускаются в стандартных библиографиях Альтюссера. . Новизна и подкупающая прямота альтюссеровской системы неоспоримы: я защищал его наследие в других своих работах [2-5] [2-5] Arguments within English Marxism. — L., 1980. . Она очень быстро завоевала престиж и влияние в левых кругах Франции, вытеснив предшествовавшие теоретические течения, представленные не только Сартром, но в равной мере Лефевром, Гольдманном и другими. Его система полностью покорила молодое поколение марксистов.

Однако даже в период расцвета альтюссерианство находилось во внутренней и фатальной зависимости от структурализма, который предшествовал ему и пережил его. Леви-Строс стремился разрубить наконец гордиев узел отношений между структурой и субъектом, исключив последнего из области научного знания вообще. Вместо того чтобы противиться этому подходу, Альтюссер усилил его, выдвинув версию марксизма, из которой субъекты были исключены; за ними сохранилась лишь роль воображаемых следствий идеологических структур. Однако на такого рода объективистском аукционе он был обречен на проигрыш. Год спустя его бывший ученик Фуко, громогласно заявив о «конце человека», в свою очередь, свел марксизм к непроизвольному следствию устаревшей викторианской эпистемы, и притом не более чем производному от нее [2-6] [2-6] The Order of Things. — L., 1970. — P. 261—262. . Продвижение вперед структурализма, вовсе не уведенное в сторону или остановленное новым прочтением марксизма, несмотря на все возражения последнего, было лишь ускорено им.

Самые поразительные доказательства новой модели гегемонии были представлены во время майских событий во Франции. Здесь, как можно было бы предположить, структурализм как философская позиция потерпит поражение от рук той исторической динамики, которую он стремился отвести на запасной путь или отрицать. Какое еще более впечатляющее вторжение индивидуальных и коллективных субъектов можно было себе вообразить, чем восстание студентов, рабочих и многих других в 1968 г.? Если какой-либо из господствовавших до майских событий дискурсов и смог бы ответить на этот предупредительный политический взрыв классовой борьбы и выжить, теоретически осмысливая его, то, скорее всего, наиболее приемлемой кандидатурой был марксистский вариант, разработанный Альтюссером. Каким бы неприспособленным он ни был к переменам в других аспектах, он по крайней мере обладал теорией противоречия и сверхдетерминации и тем самым разновидностью «разрывного единства» [2-7] [2-7] See For Marx. — L.. 1969. — P. 99—100. , которая могла вызвать именно такую революционную ситуацию в разделенном на классы обществе, которая едва не возникла во Франции. В действительности все произошло наоборот. Альтюссер попытался подкрепить свою теорию запоздавшими выкладками насчет роли «масс», которые, как он теперь согласился, «творят историю», даже если «мужчины и женщины» не творят ее [2-8] [2-8] Lenin and Philosophy. — L., 1971. — P. 21—22. . Однако, поскольку общее направление исследований Альтюссера не было ни скорректировано, ни развито, введение проблемы исторического субъекта в механизм структурной причинности в книге «Читать “Капитал”», просто привело к тому, что его теория потеряла стройность. В результате размывание и разложение альтюссерианского марксизма как течения прогрессировали и завершились к середине 70-х годов.

Сам же структурализм, вопреки всем ожиданиям, прошел через суровые испытания майских событий и возродился подобно птице Феникс, истощенный и видоизмененный. Это верно, но не менее и не более как сомнительный префикс определенной хронологии: там, где когда-то был структурализм, теперь появился постструктурализм. Нам предстоит еще установить точную связь между этими двумя течениями, их родство или общее происхождение, соединяющее их тонкой временной вехой, что может оказаться одной из наиболее характерных черт как одного, так и другого. И все же немногие сомневались в существовании прочной связи между ними. Действительно, две центральные фигуры первого течения были не менее выдающимися представителями второго — Лакан, чьи «Сочинения», изданные в 1966 г. с шумной структуралистской рекламой, предвосхитили многое из внутренней критики структурализма, появившейся после 1968 г. Фуко продвигался без забот и суматохи от одной плеяды к другой, всегда в ногу со временем. Даже сам Деррида, «чистый» постструктуралист, трилогия которого была издана в 1967 г., подготовив позиции для общей «отмены приговоров» после майских событий, несмотря на все его изощренные придирки к Леви-Стросу, вызывал знаки уважения к нему как к ищущему «новый статус дискурса», в котором все «начинается со структуры, конфигурации или соотношения» при одновременном «отказе от всякой отсылки к какому-либо центру, субъекту, источнику или к абсолютному архе» [2-9] [2-9] Writing and Difference. — L., 1979. — P. 286. .

В 70-х годах марксизм скатился на обочину парижской культуры. «Флобер» Сартра, когда он вышел, наконец, в свет, действительно нес на себе налет посмертного труда — не применительно к жизни автора, а к целому циклу культуры, в которой он был задуман. Работы Альтюссера высохли до скудного ручейка фрагментов и пометок. В то же время структурализм и его последователи продолжали свою удивительно плодотворную деятельность. За 20 лет со времени издания «Дикарского сознания» вышли антропологическая тетралогия Леви-Строса о мифах, сборники статей и лекций (обещанные 20 томов) Лакана по психоанализу, серии очерков Мишеля Фуко (с комментариями) по безумию, медицине, тюремному заключению и сексуальности, разнообразные труды Барта по литературе и бесчисленные деконструкции Дерриды в философии, не говоря уже об изданиях Делеза и других. Редко случается, что внешние признаки какой-либо интеллектуальной победы оказались бы столь содержательными. И все же, в чем состояла эта победа? Каким образом и до какой степени структурализм и постструктурализм смогли убедительнее ответить на вопрос, на котором они сами сделали состояние и продемонстрировали свое превосходство над марксизмом во Франции, а именно — на проблеме взаимосвязи структуры и субъекта? Здесь перед нами открывается настолько обильная литература, что даже не может идти и речи о том, чтобы ее исследовать, обратив внимание на соответствующие нюансы и подробности.