Пётр Толочко - Дворцовые интриги на Руси

Была ли это сентенция хрониста, или же он передал здесь слова самого Данила Романовича, сказать сложно. Великодушие князя кажется необъяснимым. Мы не знаем всех обстоятельств, вынудивших его поступить именно так, но думается, будь у него хоть малейшая уверенность в полезности для своего положения казни галицких бояр, он не стал бы перекладывать эти заботы на Бога. Скорее всего, доброта князя, которой так восхищается летописец, была вызвана опасением спровоцировать в Галицкой земле более широкий мятеж. Данило, наверное, помнил трагические события 1211 г., когда князья Игоревичи прибегли к жестоким репрессиям и истребили в Галичине за короткое время около 500 знатных бояр, но затем сами были казнены их сородичами и сообщниками.

Последующие события показали, что нерешительность Данила была оправданной. На созванное им вече для выработки плана действий явились только 18 «верных отроков» во главе с тысяцким Демьяном. До всеобщей поддержки князя галичанами было действительно далеко. На вече Данило заявил, что, если собравшиеся верны ему, он готов выступить на своих врагов. Все в один голос воскликнули, что верны ему и Богу и готовы сражаться. При этом сотник Микула еще раз напомнил князю о коварстве бояр и о необходимости их нейтрализации. Его фраза: « не погнетши пчелъ, меду не ѣдать» [235] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 763. — свидетельствовала о понимании приближенными князя того, кто является действительным хозяином положения в Галиче и всей земле.

Слова сотника Микулы Данило Романович мог воспринять скорее как пожелание на будущее. В данной обстановке ему было не до сведения счетов. К тому же вчерашние заговорщики вызвались помогать князю, и он, хоть и был зол на них, вынужден был делать вид, что поверил им.

Вскоре на стороне врагов Данила выступил венгерский король Андрей с сыновьями Андреем и Белой. Как свидетельствует летопись, венгров привел на Русь галицкий боярин Судислав, который, хотя и проживал тогда « в Угрѣхъ», по-видимому, поддерживал постоянные контакты с галицкой боярской оппозицией. Когда венгерский король после взятия Ярославля подошел к Галичу, на его сторону переметнулись те бояре, которые еще недавно клялись в верности Данилу Романовичу. Советом «неверных галичан» в Галиче был вновь посажен сын венгерского короля Андрей.

Так очередное отступничество галицких бояр от князя Данила Романовича обернулось предательством как интересов земли, так и общерусских национальных интересов. Вновь галицкий престол превратился в разменную монету алчных бояр и их зарубежных покровителей. Счастьем для Галичины и в целом для Руси было то, что судьба все же оказалась милостива к Данилу. Неоднократно он мог сложить свою голову от рук крамольных и льстивых бояр, но всякий раз судьба посылала ему чудесное спасение. Как будто нарочно берегла его для будущей миссии защитника Руси от монголо-татарских завоевателей.

Удивительно, но эта драматическая история взаимоотношений двух близких родственников — Рюрика Ростиславича, великого киевского князя, и Романа Мстиславича, Волынского и Галицкого князя — почти не нашла отражения в киевском летописании. Подробно, хотя и не без определенной предвзятости, она изложена лишь в Суздальской летописи, которая вводит в нее еще одно действующее лицо — Всеволода Юрьевича — старейшину русских князей. Кроме кровного родства, названных князей объединяли и семейные узы: Роман Мстиславич был женат на дочери Рюрика Ростиславича, а дочь Всеволода была замужем за сыном Рюрика — Ростиславом.

Казалось, были все условия если не для семейно-дружеских, то хотя бы для добрососедских отношений. Тем не менее в реальной жизни все сложилось по-другому. Князья вели себя так, будто никакие родственные узы их вовсе и не связывали. В продолжение последних пяти лет XII в. и первых пяти XIII в. они изощренно плели друг против друга интриги, а иногда и скрещивали мечи. Летописец списывает возникновение княжеской вражды на происки дьявола, который не хотел мира в роде христианском. Истинные причины вражды были иные: власть, владения, имения.

Сидя во Владимире-на-Клязьме, Всеволод зорко следил за жизнью Южной Руси. Обозначившийся союз Рюрика Ростиславича и энергичного Волынского князя Романа Мстиславича показался ему нежелательным, опасным для его номинального, по сути, старшинства среди русских князей. Всеволод настойчиво ищет повод расстроить этот союз и в конце концов находит его. Коварство замысла суздальского князя было столь велико, что последствия его реализации сказывались в течение всего обозначенного периода.

Зная, что Рюрик Ростиславич дал Роману крупный надел во главе с Торческом, Треполем, Корсунем, Богуславом и Каневом, Всеволод требует наделить аналогичным образом и его. Рюрик, разумеется, не возражает, но хитрый Всеволод настаивает на той волости, которую киевский князь только что отдал Роману. Причем не просто отдал, но закрепил этот акт крестным целованием и обещанием « не отдати никому же». Рюрик, не желая нарушать крестное целование, просит Всеволода согласиться на любую другую волость. Но тому нужна именно эта, ибо цель его требования — не столько новые приобретения, сколько разжигание вражды среди князей. Рюрик не уступал, и тогда Всеволод пригрозил походом на Киев.

Трудно сказать, осуществил бы он свою угрозу, не дрогни Рюрик. Он обратился к митрополиту Никифору за советом. Тот заявил, что они (митрополиты) поставлены от Бога предотвращать кровопролитие в Русской земле, а поэтому он снимает с Рюрика крестное целование Роману и просит передать волость Всеволоду, как старшему. Взамен отобранной Роману следует дать другую. Рюрик отправил гонцов к Волынскому князю с изложением совета митрополита, и Роман неожиданно согласился с ним. Более того, он не против не только взять другую волость, но и получить за отобранную денежную компенсацию: « А мнѣ любо иную волость в тое мѣсто даси, лубо кунами даси за нее» [236] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 684-685. .

Получив согласие Романа, Рюрик с чистой совестью передал его волость Всеволоду Юрьевичу. Казалось, инцидент исчерпан, но не тут-то было. Всеволод строит новые козни, которые должны были разрушить согласие Романа. В четыре города — Корсунь, Богуслав, Треполь и Канев — суздальский князь сажает своих посадников, а пятый отдает своему зятю Ростиславу, то есть сыну Рюрика. Весть о том, что Торческ оказался в руках Ростислава, буквально взбесила Романа. Он воспринял это как личное оскорбление. Решив, что вся затея с передачей волости Всеволоду была задумана только для того, чтобы обеспечить благополучие Ростислава, Роман шлет в Киев послов и обвиняет Рюрика в неискренности. Тот оправдывается и еще раз просит Романа согласиться с этим переделом. Главным аргументом явилось якобы старейшинство Всеволода среди русских князей. « Ты же знаешь, — говорит Рюрик Роману, — что намъ безо Всеволода нельзя быти, положили есмы на немь старѣшинство вся братья во Володимерѣ племени» [237] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 686. . Но Роман уже не принимает объяснений тестя. Он оскорблен и жаждет отмщения. Союзниками в этом он видит черниговских князей и понуждает их выступить вместе на Рюрика. В случае успеха Роман обещает отдать Киев Ярославу Всеволодовичу Черниговскому. К антикиевскому союзу Роман пытается подключить еще и поляков, однако из этой его затеи ничего не вышло.