Лю Юн-нянь - Дружба, скрепленная кровью [Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.]

После Октябрьской революции офицеры царской армии, буржуи, помещики, кулаки устремились к границе и за границу. Из восточных районов страны бежали главным образом в Северо-Восточный Китай и, следовательно, неминуемо должны были проходить через район Черемхово — Иркутск. С конца 1917 до 1919 года наш отряд под командованием Василия наряду с выполнением других боевых задач вел борьбу с остатками разгромленных классов, бежавшими за границу. Отдыхать не приходилось. С середины же 1918 года, когда началась иностранная военная интервенция, нашему отряду стало особенно трудно. И все же мы немало сделали для освобождения народа.

В 1918 году войска японских империалистов высадились во Владивостоке, намереваясь соединиться с армией Колчака и уничтожить молодую Советскую власть. Со второй половины года мы оказались зажатыми между колчаковцами и японскими интервентами. Правда, тогда в этом районе действовало уже несколько революционных отрядов, однако, нанося удары по превосходящим силам противника то на западе, то на востоке, они изматывались в боях и переходах, а одолеть противника, конечно, не могли. Поэтому зимой 1918–1919 годов основные свои усилия мы направили против колчаковцев.

После разгрома колчаковцев мы повели борьбу с японскими интервентами. Наш отряд форсированным маршем ушел далеко на восток, за Иркутск и в окрестностях одного городка завязал бой с японцами. Японцы вели себя на захваченной ими территории, как настоящие хищники: убивали, грабили, жгли. Наш отряд должен был обойти врага с тыла и перерезать ему пути отхода. Пришлось ждать несколько дней. Наконец регулярные части Красной Армии погнали японцев, те стали откатываться на восток, и тут-то мы преградили им путь. Они пустили в ход всю свою артиллерию, в бою участвовали и самолеты. Тогда я впервые увидел этих железных птиц. Днем мы шли по пятам противника, а по ночам нападали на его лагерь. В таких стычках прошло несколько дней, и вот остатки разгромленного японского гарнизона в панике бросились бежать, оставляя повозки с награбленным золотом, серебром, продовольствием, мануфактурой, а под конец даже ящики с боеприпасами и орудия.

Я рассказал о боевых делах прошлых лет, и в памяти невольно ожили характерные черты дружбы между русскими и китайцами. В нашей роте было немало китайцев. И китайцы, и русские пользовались одинаковыми правами; более того, они были словно родные братья. Скажу хотя бы о себе. Весной 1919 года со снабжением в отряде дело обстояло плохо, зимней одежды не хватало, бойцы по нескольку дней подряд не ели досыта. Как-то мы голодные совершали дневной переход и только к вечеру нашли несколько раненых лошадей. «Убьем и съедим!» — предложил Василий. Так и сделали. Каждому достался кусок конины, изжаренной на костре. Когда принялись за еду, Василий отрезал от своего куска половину и протянул мне. «У тебя, — говорит он, — работа тяжелая, тебе побольше есть надо». Он всегда заботился, чтобы я был сыт, хотя сам постоянно недоедал. Василий был командиром отряда, я же — всего-навсего его ординарцем и посыльным, а он так заботился обо мне. О чувстве же дружбы, которое питали к нам русские товарищи, и о той помощи, которую они нам оказывали, и говорить не приходится.

Василий и Михаил были родом из Черемхова. Сейчас Василию, пожалуй, около восьмидесяти лет, а Михаилу — за семьдесят. Каждый год в славный праздник Великой Октябрьской социалистической революции я не могу удержаться от воспоминаний о незабываемом прошлом, думаю о моих старых командирах, с которыми вместе шел на жизнь и на смерть, о дорогих боевых друзьях Василии и Михаиле и желаю им долгих-долгих лет жизни, здоровья и счастья.

Литературная запись Сы Гу .

В 1915 году крайняя нужда заставила двадцатилетнего Чжан Чуань-линя с болью в сердце покинуть родные места и по вербовке отправиться в Россию на заработки.

В России он стал шахтером и работал на одной из угольных шахт на Украине, в районе Харькова. Однажды осенью 1917 года пришел на шахту какой-то русский и в простой и доходчивой форме раскрыл китайским шахтерам ту истину, что рабочие всего мира — братья друг другу. Он сразу же стал самым близким другом китайских рабочих. Этот человек был большевиком; он призывал китайских рабочих примкнуть к большевикам, помочь пролетариату России свергнуть Временное правительство и добиться свободы и счастливой жизни для всех трудящихся.

Среди китайских рабочих лишь очень немногие понимали и говорили по-русски. Молодой и понятливый Чжан Чуань-линь уже немного знал русский язык. Слова большевика убедили его, и он, первым став на сторону большевиков, уверенно оказал этому русскому, что тоже будет агитировать товарищей и что те все, несомненно, пойдут за большевиками.

— Братья! — тут же обратился он к своим товарищам — китайским рабочим. — Верно говорит этот человек. Все верно! Мы живем в скотских условиях! Нет на свете такого горя, которого бы мы, рабочие люди, не хлебнули! И там, на родине, и здесь. Идем к большевикам, свергнем власть Временного правительства! Не сыскать нам другого пути!

Благодаря агитации Чжан Чуань-линя все рабочие-китайцы вскоре примкнули к большевикам. Из них был создан 3-й эскадрон 1-й бригады 42-й стрелковой дивизии 13-й армии, и Чжан Чуань-линь был назначен командиром эскадрона. Среди бойцов своего эскадрона Чжан Чуань-линь был моложе всех, и все, в том числе и русские бойцы, звали его Ванюшей.

Эскадрон Чжан Чуань-линя насчитывал более ста человек его братьев-земляков. За четыре года гражданской войны эскадрону пришлось побывать во всех уголках Украины, и Чжан Чуань-линь всюду беспощадно бил врагов, пытавшихся свергнуть Советскую власть.

Вскоре эскадрон Чжан Чуань-линя прибыл в Белбасовку и вступил в соприкосновение с войсками противника, которые сплошь состояли из белых казаков.

Чжан Чуань-линь на своем белом коне ринулся в бой впереди эскадрона. Он мчался вперед, пригнувшись к гриве коня. Вдруг Чжан Чуань-линь почувствовал, как по спине потекла кровь, и, потеряв равновесие, свалился с лошади. Но одна нога его застряла в стремени. Конь, почуяв, что хозяин попал в беду, остановился. Чжан Чуань-линь понял, что ранен в спину. «Да, не везет! Не успел повоевать, как уже ранен!» — подумал он. К нему приближались казаки.

«Не дамся им в руки, пока жив! Нет! — Он вытащил свой револьвер и приставил его к виску. — Но не надо с этим спешить. Надо попытать счастья! — Проверяя себя, Чжан Чуань-линь откашлялся и не почувствовал острой боли. — Значит, рана не такая уж тяжелая!» — Превозмогая боль, Чжан Чуань-линь взобрался на коня и помчался к штабу полка. Кровь заливала спину и стекала в сапоги.