Игорь Латышев - «Дух Ямато» в прошлом и настоящем

Японское правительство, отмечали они, преподнесло столетие как «век величия Японии», приписав все научные, технические и культурные достижения Японии императорской власти. Кроме того, основываясь на антинаучной, реакционной исторической концепции об «особой» миссии Японии в Азии, правительство стремилось оправдать агрессивную политику японских монополий в прошлом. По мнению прогрессивных историков, данное мероприятие стояло в одном ряду с такими, как пересмотр школьных учебников и восстановление праздника «ки-гэнсэцу».

Свыше 50 исторических и научных обществ Японии опубликовали заявление относительно празднования столетия Мэйдзи исин, где отметили явно тенденциозный подход правительства к. оценке исторических фактов. Правительство, по их мнению, осуществляло подготовку на основе предвзятых взглядов, искажая: изучение истории. В заявлении указывалось также, что празднование столетия Мэйдзи исин происходит под определенным: углом зрения на историю Японии нового времени. «Если следовать концепциям сторонников „празднования столетия Мэйд-зи“ писали авторы заявления, — то выходит, что Мэйдзи исин явилась успехом в создании единственного в Азии независимого современного государства путем не имеющей прецедентов в мировой истории бескровной мировой революции (какумэй) и. что причины этого успеха крылись в том, что японский народ во-главе со своим великим императором во всей полноте проявил: присущий ему дух национализма и расизма» [9, 1967, № И„с. 8]. При этом следует иметь в виду, что упоминаемое в данном заявлении слово «какумэй» («революция») китайского про-исхожденйя, оно было заимствовано из китайской «Книги перемен» («Ицзин») и означало лишь смену династий. В официальной же японской историографии Мэйдзи исин называли «дай какумэй» («великая революция»), вкладывая в это понятие совершенно иной смысл.

Японские прогрессивные ученые считали, что тенденциозной трактовке важной проблемы японской истории должен быть Дан всенародный отпор. В связи с этим ряд номеров исторического журнала «Рэкисигаку кэнкю» были посвящены критике юбилея (см. [8, 1967, № 12; 1968, № 2, и др.]). Редколлегия журнала отмечала, чтс «нельзя ограничивать проблему „столе-: тия Мэйдзи исин“ только движением историков, нужно, чтобы широкие слои народа были вовлечены в эту политическую проблему» [9, 1967, № 11, с. 2].

Еще в 1966 г. японский историк К. Иноуэ в своей книге «Модернизация Японии и милитаризм» писал, что реакционная японская историография пытается окрасить в розовый цвет такие печальные факты японской истории, как война Японии Г осеней, аннексия Кореи, война на Тихом океане [3, с. 254].

В предисловии к этой книге он отмечал: «Если взглянуть на новую историю Японии, то в настоящее время ее изучение приобрело исключительно важный практический и политический смысл». Ученый связывает это с широкой правительственной подготовкой празднования столетия Мэйдзи исин, которое пре-тодпссилось как «годы славы» Японии. Напомнив, что бывший посол США в Японии Э. Рейшауэр всегда подчеркивал, что для молодых развивающихся стран нет лучшего примера для подражания, чем история модернизации Японии, К. Иноуэ заметил этому поводу: «Неизвестно, обратило ли японское правительство внимание на оценку Мэйдзи исин Рейшауэром, во всяком случае, между его теорией и идеологической кампанией в связи со столетием Мэйдзи исин чрезвычайно много общего» [3, с. 3].

Другой японский историк — С. Тояма, специалист по новой истории Японии, автор ряда трудов по истории Мэйдзи исин, выступил в июле 1965 г. с лекциями, которые легли в основу его книги «Мэйдзи исин и современность». Работа явилась итогом изучения Тояма проблемы Мэйдзи исин в послевоенный период. Это был ответ историка на американскую «теорию модернизации». Отмечая, что Мэйдзи исин явилась продуктом мировой истории, С. Тояма напоминает, что Япония сформировалась как капиталистическое государство именно в результате Мэйдзи исин. И когда Японию хотят представить в виде модели для развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки, стоит напомнить о роли, которую сыграл японский милитаризм в Восточной Азии, и о борьбе восточноазиатских народов против японского колониального порабощения [7, с. 43, 230–231].

О развертывании в Японии в настоящее время активной монархической пропаганды свидетельствует и принятие парламентом в 1979 г. закона о сохранении летосчисления по «гэнго» {«эрам правления») японских императоров («гэнго», система династийного летосчисления, ведет свое начало от времени правления императора Котоку, который назвал годы своего правления— 645–650 — эрой Тайка). Совершенно ясно, что это не просто выбор между двумя системами летосчисления — японской и европейской, цель этого закона — упрочить веру населения в незыблемость монархического строя Японии, представив историю страны как непрерывную династинную линию богом данных императоров.

Еще в 1976 г. группа прогрессивных японских историков выразила свой протест против введения летосчисления по системе «гэнго». В обращении, подписанном С. Иэнага, С. Тояма, К. Иноуэ, говорилось, что такая система летосчисления противоречит японской конституции [12, 10.11.1976].

Особенно активнее участие в насаждении среди населения националистической идеологии принимает синтоистское духовенство, этот идеологический оплот тэнноизма. Уже с конце 50-х годов члены правительства стали принимать участие в различных синтоистских обрядах и праздниках, лидеры правящей партии развернули движение за восстановление синтоизма в качестве государственной религии (см. [1, с. 151–163]. В 1978 г. в парламенте рассматривался законопроект, в соответствии с которым каждый премьер-министр получил бы возможность ежегодно 4 января совершать паломничество в наиболее знаменитый и почитаемый синтоистский храм Исэ для поклонения «священным дарам», по преданию переданным императору Дзимму прародительницей Аматэрасу. Все это можно было бы отнести к числу национальных традиций, если бы не острый идеологический акцент, усиленно навязываемый народу.

Историки, входящие в Общество исторических исследований (Рэкисигаку кэнкюкай), собрали в 1977 г. 3900 подписей против принятия такого закона. Они указывали на его демагогический, антидемократический характер. В июле 1978 г был проведен опрос общественного мнения по поводу законопроекта, лишь 15,1 % высказалось в его поддержку [9, 1979. № 1, с. 37].

11 октября 1978 г. 126 научных, общественных, профсоюзных и религиозных организаций провели в Токио национальный митинг протеста, активное участие в котором принял профсоюз учителей. Выступавшие подчеркивали, что подобный законопроект представляет собой идеологическую атаку со стороны реакции с намерением возродить культ императорской власти, что он противоречит японской конституции [9, 1979, № 1, с. 40].