Игорь Латышев - «Дух Ямато» в прошлом и настоящем

Притязания на всестороннее лидерство Японии в современном мире звучат в высказываниях многих видных представителей монополистического капитала. Так, например: «Япония прилежно следовала примеру Европы и Америки в своем стремлении достичь их уровня, но теперь ситуация стала обратной. Теперь Европа и Америка стремятся чему-нибудь научиться у Японии» [17, с. 2].

Чтобы лучше понять сущность современного японского национализма, необходимо разобраться в его исторических корнях. Их можно проследить уже со второй половины XVII в., когда по мере обострения кризиса феодальной системы среди японских ученых-философов начались поиски новых путей теоретического осмысления национального развития.

Первым тезис о национальной исключительности и божественной избранности японцев сформулировал Ямадзаки Ансай (1618–1682), священнослужитель, происходивший из воинского сословия. Пройдя в своих взглядах путь от буддизма через конфуцианство к неосинтоизму, он стал зачинателем нового религиозного течения, стремившегося к объединению синтоизма с конфуцианством, которое он назвал суйка-синто. В названии «суй-ка-синто» («суйга-синто») Ямадзаки объединил два слова, встречающиеся в синтоистских текстах: «синдзуй» («божественная милость») и «мёга» («священное покровительство») (см. [19, с. 151]).

Новаторство Ямадзаки в синтоизме свелось к формальному перенесению конфуцианской терминологии в синтоизм в целях придания ему видимости философского учения. Его писания не имели никакого отношения к философскому творчеству, но зато служили «раскрытию» мистического «духа Японии» (Яматода-масии), будто бы осененного постоянным присутствием и покровительством местных богов. «Великий путь Японии», по утверждению Ямадзаки, был связан с тем, что боги, прародители Японии и ее императоров, продолжали жить во всех японцах, проявляясь в таких традиционных качествах, как верноподданность, сыновняя почтительность и почитание духов предков [8, с. 306–312].

Дальнейшее развитие тезис о национальной исключительности японцев получил в воззрениях Ямага Соко (1622–1685). Выходец из самурайской семьи, он был широко образованным человеком, изучал синтоизм, буддизм, конфуцианство, историю, японскую поэзию, уделял большое внимание традиционным воинским искусствам и уже в семнадцатилетнем возрасте считался в них признанным мастером.

Ямага посвятил свою жизнь духовному и физическому воспитанию молодых воинов, считая самураев носителями особого морального предназначения японцев вообще. Долг (гири) как моральный императив для самурая предполагал абсолютную, лояльность н безграничную преданность господину. Долг по от ношению к господину даже важнее долга по отношению к роди, телям, братьям и учителям, а долг по отношению к императору— величайший долг. Это и составляло, по мнению Ямага основу «божественного Пути Японии».

Ямага Соко был первым из японских идеологов, прямо заговоривших о превосходстве японской культуры и этических ценностей над китайскими. Возвеличивая божественное происхождение Японии, он утверждал, что ей более, чем Китаю, пристало звание Срединной империи мира. Взгляды Ямага Соко. стали основополагающими для японских националистов последующих исторических эпох. Они же легли в основу самурайского этического кодекса бусидо и принесли известность Ямага в качестве его основателя и ревностного проповедника [12, с. 100–108]. Он практически задал тон поборникам возрождения синто и националистической ориентации в японской науке„которые активизировались в XVIII в.

Значительную роль в обосновании и развитии тезиса о превосходстве японской культуры сыграли ученые школы национальной японской ориентации в науке, которая носила название «кокугаку» или «вагаку». Представители этой школы вели активную научную и политическую деятельность в XVIII — пер- j вой половине XIX в. Их труды стали идеологической платформой сил, выступивших против сёгуната, и оказали значительное влияние на подготовку незавершенной буржуазной революции 1868 г. и становление национального самосознания.

Школа кокугаку представляла тогда качественно новое направление общественной мысли. Она сделала резкий поворот or китайской классики, считавшейся прежде основой всей учености, в сторону классики японской и занялась поисками подлинно японских ценностей в отечественной литературе и истории далекого прошлого. Ученые этой школы (кокугакуся) стремились путем филологического анализа японских исторических книг уяснить, в чем состоял «путь Японии в древности», до проникновения китайской культуры, до того, как он получил искаженное толкование под воздействием китайской буддийской идеологии. Они провели грандиозные научные исследования, но оторванность от реальной действительности и погруженность в поиски трудноуловимого «духа Японии» нередко приводили их к иррациональному мистицизму [6, с. 169–171]. Самыми крупными представителями этой школы были Камо Мабути (1697–1769), Мотоори Норинага (1730–1801) и Хирата Ацутанэ (1776–1843).

Первые кокугакуся начали филологические исследования древних японских поэтических текстов «Манъёсю» и «Кокинсю» с применением методики конфуцианцев-синологов, использовавшейся ими при изучении древних манускриптов. Им удалось достичь известных результатов, привлечь внимание общественности к своей работе и возродить интерес читающей публики к классической японской литературе.

Продолжил эту работу Камо Мабути. Он был синтоистским священником, но порвал с традиционным синто и посвятил себя изучению древнейших памятников японской культуры, стремясь восстановить старый японский язык, очистив его от наслоений камбуна (китайского текста, предназначенного для чтения японцами). Он завершил исследования, начатые его предшественниками, и на их основании провозгласил превосходство этических ценностей Японии над моральными принципами Китая [21, с. 56].

Последователем Мабути был Мотоори Норинага, происходивший из горожан. Он изучал конфуцианство и медицину, был одним из образованнейших людей своего времени и всю жизнь посвятил исследованию японской классики. Досконально изучив роман «Гэндзи-моногатари» и поэтическую антологию «Синкокинсю», он объявил их прекраснейшими плодами японской цивилизации. Пытаясь раскрыть истоки японской традиции, он углубился в исследование «Кодзики», первого исторического памятника Японии, составленного в VIII в. Мотоори Норинага потратил почти 35 лет (с 1764 по 1798 г.) на анализ и аннотированный перевод этого памятника. Основной целью самого известного его труда — «Кодзикидэн» («Комментарий к „Кодзики“») — было доказать отсутствие китайского влияния на эту древнюю японскую летопись.