Петр Мультатули - Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года

Немцы хорошо знали, что Россия считает Константинополь зоной своих геополитических интересов и весьма болезненно относится к любым попыткам установить чужую гегемонию в этом регионе. Как отмечает германский историк Ф. Фишер: "Поездка Вильгельма II на Ближний Восток и его речь в Дамаске, в которой император предложил своё покровительство более чем 300 млн мусульман, не могла быть воспринята в глазах русских как прямая провокация" 21.

Понимая это, Вильгельм II в своих письмах к Государю всячески пытался опровергнуть "весь вздор, распускавшийся во время моей поездки в Иерусалим" 22, то есть кайзер пытался дезавуировать перед царём все свои комплименты, сделанные султану, и все поползновения германского капитала к широкому проникновению в этот регион. Однако Николаю II было хорошо известно, что кайзер, столь щедро обещавший в Петергофе в 1897 г. "вечный мир и дружбу с Россией", не менее щедро обещал то же самое султану в Стамбуле 23.

Становилось всё более очевидным, что Германия не собирается учитывать русские интересы ни на Балканах, ни в Черноморских проливах. На донесении своего посла в Петербурге Хуго фон Радолина о том, что министр иностранных дел Муравьёв довёл до сведения Берлина готовность Петербурга признать германские приобретения в Тихом океане в обмен на признание Германией русских интересов в Проливах, Вильгельма II написал резолюцию: "Сколь бесконечно великодушно и милостиво! Приблизительно так, должно быть, разговаривал Николай I с Фридрихом-Вильгельмом IV. Но при мне дела, чёрт возьми, обстоят иначе! Прошу Вас! Каблуки вместе, стоять смирно, господин Муравьёв, когда говорите с германским императором" 24. Понятно, что с таким политическим партнёром, как Вильгельм II договариваться о чём-либо было весьма рискованно.

Осенью 1899 г. император Николай II, принимая Бюлова, сказал ему: "Нет никакого вопроса, в котором интересы Германии и России находились бы в противоречии. Есть только один пункт, в котором вы должны считаться с русскими традициями и бережно к ним относиться — а именно на Ближнем Востоке. Вы не должны создавать впечатления, будто вы хотите вытеснить Россию, в политическом или экономическом отношении, с того Востока, с которым она веками связана многими узами национального и религиозного характера. Даже если бы я сам относился к этим вопросам более скептически или равнодушнее, я бы должен был всё-таки поддерживать русские традиции на Востоке. В этом отношении я не могу вступить в противоречие с заветами и чаяниями моего народа" 25.

Между тем планы вытеснить Россию с Ближнего Востока всегда оставались приоритетными в политике кайзера Вильгельма. Известный английский колонизатор Джонсон писал: "Будь я немцем, я мечтал бы о германско-австрийско-турецкой империи с двумя главными торговыми гаванями: Гамбургом и Константинополем. Это государство оказывало бы своё влияние на Багдад на всю Малую Азию и Месопотамию. Непрерывная империя от берегов Эльбы до берегов Тигра представляет собой гордую цель, достойную великой нации" 26.

Ещё в июле 1902 г. Государь знал из донесений своей разведки, что в германском генштабе на случай войны с Россией рассматривается вопрос об использовании польских сепаратистов на территории Царства Польского. В донесении помощника Варшавского генерал-губернатора по полицейской части генерал-лейтенанта И. А. Фуллона говорилось, что по сведениям, полученным от военных агентов в Берлине, там идут "тайные переговоры с польско-патриотической партией, обещая полякам, если они откажут помощь Германии в войне с Россией, после успешного окончания войны образовать из нынешней Познанской провинции и Привисленского края по образцу Саксонского королевства "Королевство Польское", которое управлялось бы самостоятельно, но, входя в то же время в состав Германской империи, находилось бы под её постоянной защитой" 27.

Когда в германских правящих верхах стало понятно, что Россия не будет добровольно примыкать к германскому блоку, и не будет обслуживать планы по построению "Pax Germanika" под убаюкивающую демагогию кайзера, в Берлине было принято решение так или иначе заставить Россию это сделать.

Весной 1908 г. военный агент в Берлине полковник А. А. Михельсон докладывал, что "к весне 1909 г. Германия будет совсем готова к войне и ей выгодно будет её начать, чтобы использовать свою армию, содержание которой, вместе с постройкой новых судов, стоит Германии таких огромных денег, что недалеко то время, когда дальнейшее развитие её станет не под силу стране, обременённой тяжёлыми налогами. Вот до наступления этого момента и выгодно Германии нанести удар славянскому миру и его союзникам, чтобы на долгие годы закрепить своё преобладание в Европе" 28.

Осенью 1908 г. на стол Николая II легла составленная Мольтке и утверждённая кайзером "Записка о распределении германских сил в случае войны", в которой речь шла о нападении на Россию 29. Этот документ был добыт русским военным агентом в Берлине полковником А. А. Михельсоном через негласную агентуру. Содержание записки не оставляло сомнений в наступательном характере будущей войны для германской армии, причём начало боевых действий относилось на тот момент, когда Германия придёт к "убеждению, что сохранение мира более несовместимо с нашей честью". Относительно Российской империи Мольтке, в частности, писал: "По воле верховного вождя, Его Величества Императора Вильгельма, война с Россией должна ограничиться пределами русской Польши, а при заключении мира — предоставить Австрии требовать уступок. Балтийские провинции должны быть по возможности избавлены от ведения в них военных операций, а при удачном исходе войны земли эти должны получить обратно их собственное управление, даже в виде самостоятельного государства буферного типа" 30.

27 марта 1911 г. рейхстагом принят военный закон на пятилетие 1911-1915 гг. По сводкам ГУГШ: "Вызываемые новым законом организационные изменения заключаются в следующем: Общее увеличение численности германской армии. Армия должна была увеличиться на 100-875 тыс. чел. Увеличение численности будет происходить постепенно в течение 5 лет. Вызываемые новым законом единовременные расходы исчислены в 82 419 033 марки, из коих в 1911 г. ассигнуются 4 177 836 марок, а остальные в течение 1912-1915 годов. Обыкновенные расходы в 1911 г. увеличиваются на 3 727 441 марку, а по окончании всех реформ — на 21 813 979 марок" 31.

Именно эти колоссальные финансовые затраты на вооружение сделали Германию заложницей войны. Сбывались опасения императора Николая II о смертельной опасности в современных условиях гонки вооружений. Эти опасения побудили царя в 1899 г. созвать конференцию по разоружению в Гааге, идеи которой были так самонадеянно и близоруко отвергнуты императором Вильгельмом. Теперь же созданная кайзером колоссальная военная мощь, требовала своего применения. Экономика империи изнывала под тяжестью военных налогов. Германии нужно было где-нибудь начать войну. Россия не давала поводов для нападения, и поэтому начиная с конца 1912 г. Германия этот повод лихорадочно искала.