Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

Ночью нашему полку надлежало запять исходные позиции на склоне высоты 62,1. После того как закончилось совещание командиров, майор Соленов попросил меня остаться.

— Дело такое, парторг. Ты знаешь местность, так что отправляйся со взводом Свириденко в разведку. Надо проверить дорогу к месту сосредоточения и заодно найти исходный рубеж для атаки, такой, чтобы не попасть сразу под огонь пулеметов. Задача ясна?

— Так точно! — Я вдруг непроизвольно зевнул и, спохватившись, прикрыл рот ладонью. Павел Григорьевич улыбнулся, обнял меня.

— Знаю, друг, что устал, да что делать. Вот уж возьмем Заозерную, отоспимся.

Я вытянулся по стойке «смирно».

— Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Ночь была светлая, лунная. А как бы пригодился позавчерашний туман! Теперь по открытому месту не пройти.

— Двинем через болото, — предупредил я бойцов. — У кого что плохо закреплено, крепите как следует, а то споткнетесь, японцев всполошите.

Выступили. Впереди мы со Свириденко, за нами взвод. Свернули к мелкому озерцу, зашагали прямо по воде, потом по прибрежной трясине. Кое-где пришлось пробираться ползком. Дошли до подножия высоты 62,1. Между ней и сопкой Пулеметная глубокая лощина. Кстати, название «Пулеметная» мы дали этой высоте потом. И вот почему. Японцы столько там понатыкали пулеметов, что, когда они все разом начинали стрелять, сопка казалась живой. И невелика высотка, а надежно прикрыла юго-западные склоны Заозерной.

Я подумал, что хорошо бы сосредоточиться для атаки в лощине. Здесь мертвое пространство. Прошли в лощину. Действительно, отсюда верхушки Пулеметной не видно. Значит, и нас не видно оттуда. Мы отошли к высоте 62,1 и послали бойца с донесением. Через час начали прибывать подразделения полка. Привезли ужин на лошадях. Но мне было не до еды, а спать хотелось так, как никогда больше ни до, ни после этого. За последние трое суток удалось сомкнуть глаза всего два-три раза на час, не больше, да и то днем. Но теперь, поблизости от вражеских позиций, о сне нечего было и думать. Беспокоили секреты — не задремали бы бойцы.

— Не спать, не спать, — говорю бойцам, а у самого в глазах все плывет.

Перед рассветом Соленов приказал 2-му и 3-му батальонам сосредоточиться в лощине для атаки. Японцы, заметив движение, открыли пулеметный огонь. Наши пулеметы, установленные на вершине высоты 62,1, начали бить по огневым точкам врага. Японцы вынуждены были отвечать им. Так что батальоны без потерь заняли лощину.

Без четверти девять загремела наша артиллерия. Первые же залпы накрыли японские окопы, порвали ряды колючей проволоки, разметали ее. Гул артиллерии слышался и с севера, там также громили японские позиции. Но вот канонада смолкла.

— Приготовиться к атаке! — донеслось до меня.

Узнаю голос командира роты Скрипченко. Репетую команду:

— Приготовиться к атаке!

И дальше слышу перекатом:

— Приготовиться к атаке!..

Секунды тянутся томительно долго. Раз… два… три…

— Вперед! За мно-ой! Ур-ра-а! — Эти слова звучат слева.

Вскакиваю:

— Ур-ра-а!

— …а-а-а-а!!! — ураганом взметнулось сзади, спереди, справа, слева…

Теперь только вперед, вперед… Назад пути нет, не может быть…

Врассыпную карабкаемся по склону сопки, прячась за камни, стреляем на ходу. Вот и пулеметные гнезда врага. Они ожили. Десятки, сотни гранат полетели из-за укрытий в ответ на огонь. Взрывы слились в сплошной грохот. Сквозь этот грохот слышу голос Скрипченко:

— Впере-ед!

Бросаю на бегу еще пару гранат. И вот она, радость бойца, — вижу спины убегающих японских солдат. Высота наша! Теперь дальше, не останавливаться, с ходу захватить Заозерную. Наши пулеметы бьют вслед убегающему врагу. Молодец Скрипченко, сумел организовать преследующий огонь. Вперед! Вперед!

Вот и вершина высоты… И тут противник обрушил на нас яростный огонь пулеметов, минометов и артиллерии. Меня сбила с ног взрывная волна. И вовремя. Кусты, находившиеся за моей спиной, тотчас будто пилой срезало пулеметными очередями.

Роты залегли. Что собирается делать Скрипченко? Где он? Окликнул залегшего в пяти-шести шагах от меня старшину роты:

— Моргунов, где старший лейтенант?

Моргунов повернул голову, лицо его как-то жалко скривилось.

— Убило товарища Скрипченко…

Я ударил кулаком по земле. Ах, война, война!.. Ах вы гады, самураи!..

Японцы перенесли пулеметный огонь вправо. Оттуда доносилось «Ура!». Видимо, Соленов бросил на Заозерную резерв — 1-й батальон. Но вскоре «Ура!» смолкло — значит, и 1-й батальон прижат к земле. А японские орудия все долбили и долбили Пулеметную, перемешивая с землею редкий кустарник.

Пришел приказ: отойти с вершины Пулеметной на склон и новых атак не предпринимать.

Вечером около полкового КП я повстречался с комбатом 3 Николаем Разодеевым и командиром пулеметной роты Артемом Шустровым. Оба курили, сидя на травке, лениво перекидывались словами. Я уже знал, что Разодеев с двумя десятками бойцов первым ворвался на вершину Пулеметной. В завязавшемся там молниеносном рукопашном бою было уничтожено около шестидесяти японских солдат. Левый рукав у Разодеева был распорот, из прорехи проглядывал бинт.

— Здорово, герои! — Я пожал товарищам руки, присел рядом.

— Ты, Ваня, множественным числом не бросайся, — улыбнулся Шустров. — Не герои, а герой. — Он указал большим пальцем на комбата.

Тот не принял шутки, нахмурился.

— Что, рана болит? — спросил я. — Чем это тебя?

— Да самурай-офицерик тесаком задел. Ерунда.

— А что не весел?

Разодеев неопределенно махнул рукой и промолчал.

— Ну, говори, говори. Я все же парторг, мне по должности положено претензии выслушивать.

— Да что тут говорить — сами видите…

— Ну, видим: Заозерная и Безымянная все еще у японцев.

— А почему? — Разодеев пристально взглянул мне в глаза. — Воюем по-дурацки, живой силой. Все шапками норовим закидать. Ты же сам говорил: «Хорошо бы танки». А где они? У меня батальон молодых парней, у каждого мать, отец, жена или невеста. Я не хочу, чтобы парни эти умирали. Скрипченко вот… Как я буду его детишкам в глаза смотреть?

— Зря ты так. — Я положил ладонь на плечо Разодеева. — Больно, конечно. Наши хорошие ребята погибают. Но ведь не напрасно. Приостановили наступление японцев, боевой опыт приобрели…

— Все оно так, — мрачно согласился комбат. — Только получше можно бы подготовиться. Все виды техники двинуть — танки, авиацию, тяжелую артиллерию. Смешали бы самураев с землей. А мы — с наскока.

— Верно, торопимся, — согласился я. — Но тут ведь не только военный, но и политический момент надо учитывать.

— Да понимаю, Иван, я все это. Понимаю. Ребят только, говорю, жалко.

— Не одному тебе жалко. Ничего, потерпи. Раз приказано закрепиться, значит, завтра-послезавтра подтянут и танки, и авиацию, и тяжелую артиллерию…