Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

— За мной! — скомандовал я, и мы с Белянкиным побежали вперед. Сзади слышался топот солдатских сапог.

Пробежав метров сто, встретили еще одну группу, потом еще… До подножия высоты оставалось метров двести. Завидев нашу организованную группу, к нам со всех сторон спешили бойцы. Набралось около взвода. У подножия высоты я приказал залечь. Сержанта с двумя бойцами выдвинул влево, с тем чтобы они направляли к нам отходящие группы.

Ко мне подполз Белянкин.

— Слушай, Иван Никонович, чтобы руководить этим воинством, достаточно одного младшего лейтенанта. А нас тут двое майоров. Не жирно ли? Беги к машине и кати назад…

Я хотел возразить, но Белянкин не дал мне и рта раскрыть:

— В такое горячее время бригада — сам должен понимать — не может остаться без начальника штаба. — И, лукаво подмигнув, не удержался от подковырки: — Тем более в звании майора.

Я и моргнуть не успел, как Белянкин, привстав, крикнул:

— Слушай мою команду! Короткими перебежками — вперед!

Мимо меня пробежали бойцы.

Ничего не скажешь — прав начальник политотдела, мне надо быть на своем месте. Побежал к лощине, в которой остановилась машина.

В небе надо мною нарастал мощный гул самолетов. Взглянул вверх — «Юнкерсы-88». Эти не пикируют, зато груз бомб несут в два раза больший, чем «лаптежники».

— Товарищ майор, сюда! — услышал я.

Оглянулся. Неподалеку из окопа по грудь высунулся пожилой боец в каске с вмятиной на макушке, — видно, чиркнул осколок. Рядом куча свежевынутой земли. Спрыгнул в окоп чуть ли не на голову солдата. Присели оба, стенки окончила сдавили нас, будто тисками. А тут еще мой автомат…

— Тесновато, — как бы извиняясь, сказал боец.

— Спасибо, друг. — Я нашел его руку, пожал. — Когда успел окопаться?

— Нужда, она заставит…

Раздался свист… Серия мощных взрывов слилась в один, оглушила. Землю под нами сильно тряхнуло, и я удивился, что нас не выбросило из окопчика. Больно ударило в поясницу, в плечо — это упали комья земли. Взрывы следовали один за другим, как короткие пулеметные очереди, Только усиленные в тысячи раз. Нас совсем засыпало землей, она даже скрипела на зубах, Наконец взрывы стали удаляться, уходить куда-то правее.

Мы с солдатом выбрались из окопа, отряхнулись.

— Вы боец четвертого батальона?

— Так точно.

— Бегом туда! — Я указал направление. — Знаете майора Белянкина?

— Михайлу Васильевича? Так точно, знаю.

— Поступите в его распоряжение. Выполняйте.

Мы с солдатом козырнули друг другу, он уже хотел было сделать поворот «налево — кругом», но я задержал его за руку, заскорузлую, в мозолях, крепко пожал ее:

— Счастливо, товарищ. Спасли вы меня.

— Да ну, что там… — Боец смущенно отвел глаза и, взяв винтовку «на ремень», побежал к подножию высоты.

Машину я нашел в лощине, среди кустарника. От бомбежки она не пострадала, если не считать двух осколочных пробоин в дверце. Велел шоферу гнать на левый фланг. По интенсивности стрельбы я определил, что дело там завязывается жаркое.

Через полчаса я был в расположении 1-го батальона. К этому времени стрельба поутихла. Капитан Фельдман встретил меня у входа в узкую траншею, которая служила ему командным пунктом. Лицо его осунулось, на щеках обозначились морщины, веки покраснели. Выглядел он гораздо старше своих двадцати девяти лет.

— Комбриг был? — спросил я.

— Да, только что уехал.

— Жмет немец?

— С утра отбили пять атак. Последнюю — минут пятнадцать назад. Бомбежкам счет потеряли…

— Слушайте, капитан, кто у вас вчера поджег три танка, те, что первыми прорвались через окопы?

— А… Это ребята из третьей роты. Сержанты Гуров и Гуляев, рядовые Рыбкин и Плотников.

Я улыбнулся. Вспомнилась казарма в городке Павлово, койки в два яруса, стриженные наголо и оттого ушастые ребята, застенчивые и немного растерянные. Особенно живо представился мне неуклюжий Плотников, прозвучал в ушах его курьезный ответ на мой вопрос, где у танка находится моторная часть: «Известно… в нем, значит, внутри…»

— Всех четверых представьте к медали «За отвагу».

Фельдман молча вынул из планшета несколько сложенных вчетверо листов бумаги, протянул мне.

— Тут представление на них и на других. На Гуляева и Рыбкина — посмертно.

У меня сжалось сердце.

— Рыбкин — это который десятилетку закончил, юнец такой… эрудированный?..

— Да, он… — Фельдман вздохнул. — Плотникова сегодня после первой атаки в медсанбат отправил. Он два танка подбил. Я его к Красному Знамени…

Я взял бумаги, сунул в свою сумку. Фельдман оглянулся на телефониста, сказал, понизив голос:

— Товарищ майор, откровенно говоря, приказ комбрига привел нас всех тут в недоумение…

— Какой приказ? — не понял я.

— Разве вы не знаете? — удивился в свою очередь Фельдман. — Я только что перед вашим приездом получил от комбрига приказ на отход батальона. Какая необходимость в этом? Мы отбиваем все атаки. Правда, мне пришлось бросить в бой резерв, но стоим же… И потом, почему отходить надо немедленно? Не лучше ли ночью?

То, что я услышал от Фельдмана, было для меня новостью.

— Пока пусть батальон не трогается с места, капитан. Я — к командиру бригады…

Вскочив в газик, крикнул шоферу:

— На НП комбрига! Быстро!

На наблюдательном пункте кроме Юдкевича находились майор Дорошенко и несколько других командиров.

По-уставному вытянувшись и отдав честь, я обратился к комбригу:

— Товарищ полковник, разрешите вопрос?

Юдкевич слабо улыбнулся:

— К чему такая официальность, Иван Никонович? Я вас слушаю.

— Правда, что вы отдали приказ первому батальону оставить занимаемые позиции и отойти?

— Не только первому батальону, но и всей бригаде, — медленно, словно размышляя, сказал Юдкевич.

— Чем вызвано такое решение?

— Угрожающей обстановкой. Правый фланг потеснен, и противник вот-вот окажется у нас в тылу. Вопреки нашим с вами предположениям немцы не ослабляют, а наращивают силу ударов. По данным разведки, против бригады развертывается свежая танковая дивизия. Мы же потеряли половину орудий, — комбриг кивнул в сторону Дорошенко, — половину, если не больше, личного состава, две трети приданных нам танков. Если бригаду не отвести сейчас, к вечеру она будет окружена и уничтожена.

— Товарищ полковник, как начальник штаба, я не согласен с вашим решением. — Голос мой звенел от напряжения. — Бригада держит фронт, отбивает атаки, на правом фланге подразделения четвертого батальона под командованием майора Белянкина пытаются не допустить проникновения гитлеровцев в наш тыл, и я уверен — не допустят. Штаб армии знает о вашем решении?

— Вероятно. Я передал шифровку по радио.

— Должен предупредить вас, товарищ полковник: если бригада начнет отход, я вынужден буду через вашу голову довести свое мнение до командующего армией.