Альфред Козинг - «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов

Поэтому сейчас он попал в дилемму, которая в конечном счёте оставила ему лишь возможность начать коллективизацию сельского хозяйства при отсутствии — по его собственной вине — как технических, так и идеологических условий.

В этих обстоятельствах, возникших, однако, в результате предыдущей ошибочной политики, он практически не имел другого выхода, поскольку он никоим образом не мог вернуться к капитализму, а также не хотел рисковать новой гражданской войной. Поэтому внезапный поворот к коллективизации и в необходимой связи с этим к ускоренной индустриализации стал теперь неизбежным, и в этом смысле также исторически необходимым. Но в то же время он был и панической реакцией на внезапно выявившееся фиаско прежней линии партии, поскольку она вовсе не была результатом глубокого анализа и обдуманной дальновидной политики, как Сталин позже стремился представить. Это было именно характерной чертой прагматически-утилитарной политики Сталина: она не основывалась на тщательном анализе объективных условий и возможностей, из-за чего он не был способен найти курс с долговременной перспективой.

Вопрос, из-за чего Сталин вопреки решениям XV съезда и вопреки своим собственным заявлениям осуществил эту внезапную смену курса, часто обсуждался и зачастую представлялся непонятным произволом. Так, Ганс Кальт в своей в целом весьма поучительной работе об истории СССР спрашивает:

«Почему произошло это объявление войны кулакам и многим середнякам в советской деревне? […] Это ведь был решающий шаг в сторону от ленинского наследия к тому вырождению, которое сегодня часто называют сталинизмом » [91] Hans Kalt: Der lange Schatten Stalins. Zur Geschichte der Sowjetunion un zum Scheitern des sowjetischen Modells [Ганс Кальт. Длинная тень Сталина. Об истории Советского Союза и о крахе советской модели]. Кёльн, 2010, стр. 61. .

Совершенно правильно Кальт отвергает как неубедительное данное позднее объяснение, что нависшая международная угроза Советскому Союзу заставила Сталина перейти к срочно ускоренной индустриализации и к насильственной коллективизации для обеспечения обороноспособности страны. Также и то предположение, что Сталин таким образом преимущественно стремился к более сильной мобилизации рабочего класса и сельской бедноты, Кальт считает необоснованным, и ниже он ставит решающий вопрос:

«Побудила ли Сталина к этому повороту жажда власти? При этом неизбежно и те двое, которых Ленин пятью годами ранее в своём письме к ЦК рекомендовал на руководящие посты и которые, помимо Сталина, ещё оставались в руководстве, а именно Бухарин и Пятаков, тоже должны были перейти на другую сторону . Было ли это основным намерением Сталина?

Хотя для кого-то признание этого может оказаться болезненным, многое свидетельствует в пользу его истинности» [92] Там же, стр. 63. .

Однако в этом Кальт ошибается, как и многие другие авторы, желающие приписать внезапный поворот сталинской политики только его чертам характера и прежде всего его жажде власти, так как этим они игнорируют объективные и общественные условия, возникшие вследствие его политики, и таким образом остаются в рамках субъективистского понимания истории. Фактически именно эти объективные условия заставили его выбирать из вышеупомянутых альтернатив, и поскольку две первых по разным причинам были невозможны для него, то в данных обстоятельствах лишь третья казалось ему наиболее подходящей. Тот факт, что он выбрал её, в то же время показывает и некоторые из черт его характера: его беспринципность, проявившуюся в его прагматически-волюнтаристской политике (причём он, нимало не сомневаясь, перенял большинство предложений оппозиции, против которых он до того момента боролся как против троцкизма), его сознание и желание власти, связанное с его убеждением, что насилием можно достигнуть всего, и его цинизм и грубость в отношениях с соратниками.

Он сознавал, что этим решением он должен начать борьбу против Бухарина, Рыкова, Томского и их сторонников, но это вполне его устраивало, потому что он, убрав их, мог ликвидировать последние остатки коллективности, которая ещё могла существовать в Политбюро. В этом пункте Кальт, конечно, прав, но это не было главной причиной. Кроме того, в данном случае он ошибается ещё и в отношении личностей, так как тогда препятствием для Сталина был не Пятаков, а близкие к Бухарину Рыков и Томский, как члены Политбюро с ленинских времён. А Пятаков тогда только что отошёл от оппозиции Троцкого, Зиновьева и Каменева и покорился Сталину. Позднее он был назначен директором Госбанка, выбран в ЦК и затем как первый заместитель наркома тяжёлой промышленности Орджоникидзе играл решающую роль в процессе индустриализации, до тех пор, как в сентябре 1936 года он был арестован и на процессе так называемого «параллельного центра» в 1937 году приговорён к смертной казни и расстрелян.

Внезапный поворот Сталина своими последствиями привёл к ещё большей панике во всём сельском хозяйстве, так как он произошёл совершенно неожиданно. Но из того факта, что как индустриализация, так и коллективизация сельского хозяйства были необходимы для строительства социализма и потому прогрессивны, нельзя сделать вывод, что этот поворот в сталинской политике нужно расценивать исключительно положительно, как это зачастую делалось и делается. Потому что при этом нельзя упускать из внимания ни ненужную задержку, ни насильственные методы принуждения, ни отрицательные экономические, социальные, политические и идеологические последствия. Они не были ни необходимыми, ни неизбежными, а привели к большим социальным потерям (в частности, к катастрофическому голоду) и к другим отклонениям в развитии, от которых Советский Союз страдал в течение долгого времени.

И сейчас за этой новой «линией» Сталина следовали лишь с колебаниями, потому что, очевидно, было невозможно за короткое время достигнуть того, чтобы создающиеся колхозы преодолели хлебный дефицит. Кроме того, новый курс противоречил решению только недавно произошедшего XV съезда, высказавшегося против слишком торопливой коллективизации. Поэтому Сталин сначала выдвинул лозунг:

«Значит ли это, что мы переносим центр тяжести уже теперь на совхозы и колхозы? Нет, не значит. Центр тяжести остаётся на данной стадии в области дальнейшего поднятия индивидуального мелкого и среднего крестьянского хозяйства. Но это значит, что одной лишь этой задачи уже недостаточно теперь . Это значит, что настало время, когда мы должны эту задачу дополнить практически двумя новыми задачами о развитии колхозов и развитии совхозов» [93] И. В. Сталин. Членам Политбюро ЦК. Ответ Фрумкину. Сочинения, т. 11, стр. 123. .