Наталья Пушкарёва - Частная жизнь русской женщины XVIII века

Придворные дамы вообще мало считались с церковными нормами и меньше всего думали об опасностях оказаться «пущенницами». Бастардов обычно записывали «в одном звании с их воспитателями, если сии последние не из дворян»; для получения дворянского статуса требовалось, правда, специальное решение, но его получали. Любопытно мнение одной современницы, писавшей, что некая особа «пренебрегала всеми приличиями по желанию и по влечению и говорила, что ее муж, как страус, воспитывает чужих детей…». [555] ПСЗ. T. XII. СПб., 1830. № 9011 (1744 г.). С. 191; Головина. С. 77. Все знали, что развод не обречет этих дворянок на нищету: по суду после развода разводящаяся женщина формально могла добиться получения весьма внушительной части состояния мужа в качестве «выдела» себе из общенажитого имущества («седьмой части имений и четвертой части движимости и капитала»). [556] Дашкова. С. 87.

Значительное количество разводов в XVIII в. было связано с безвестным отсутствием одного из супругов в течение длительного времени. Начиная со времен Северной войны и на протяжении всего XVIII столетия Россия неоднократно участвовала в военных конфликтах, которые сопровождались массовыми наборами в армию и флот крестьянского и посадского населения. Отсутствовали подолгу и некоторые представители дворянских фамилий. Наборы в рекруты в деревне всегда сопровождались личными драмами, в том числе женщин — матерей, сестер, невест. Разлученные со своими супругами, женщины нередко выходили замуж вторично (речь идет в первую очередь о тех, кто не мог обмениваться письмами и известиями). Церковь старалась не допускать распространения подобных браков: «Женам, мужья коих находятся в безвестной отлучке, можно дозволить вступить в новый брак только тогда, когда будет установлен факт смерти перваго мужа…». [557] Радищев. С. 290–291; ПСПиР. Т. IX. № 3095. Однако во второй четверти XVIII в. вошло в практику «расследование» архиепископом длительности безвестного отсутствия супруга с последующим разрешением выходить замуж повторно. Если супруг, ранее числившийся безвестным, возвращался, он мог требовать жену назад. Так что развод давался лишь на определенное время. Женщины обращались в Синод за разрешением на новый брак, как правило, спустя 7–10 лет после исчезновения мужа. [558] РГИА. Ф. 796. № 566; РГАДА. Ф. 1183. Оп. 1. Ч. VII. № 296, 390; Ч. VIII. 124, 166, 194, 216; Ф. 248. Оп. 14. Кн. 782. № 31; ОДиД. Т. XXI. № 466. Кормчая книга признавала безвестным отсутствие мужа даже в течение 5 лет. Однако в случае, если женщина, воспользовавшись безвестным отсутствием мужа, выходила замуж вторично, а супруг возвращался и — нашедши бывшую жену замужем за другим — сам тоже женился повторно, его второй брак признавался, а замужество «нетерпеливой женки» осуждалось и расторгалось. В одном из таких дел Синод присудил посягнувшей на личное счастье «оставаться безбрачною по смерть перваго ея мужа». [559] КК. Правило шестого вселенского собора в Трулле. № 93. С. 178; Правила Василия Великого. № 31, 36, 46. С. 224–259; РсвСпДДС. № 228. С. 539.

Несколько активнее, если судить по делам, отложившимся в архиве Синода, стало использоваться право супругов развестись, если один из них не способен к брачному сожительству. «Брак от Бога установлен есть ради умножения рода человеческого», — рассуждал законодатель, поясняя, что с больным человеком «надеяться на это весьма отчаянно». Кормчая книга устанавливала для проверки способности супругов к брачному сожительству трехгодичный «испытательный срок»; супруги же ставили вопрос о расторжении бесплодного брака, как правило, много позже. Однако из нескольких обнаруженных нами дел лишь одно завершилось расторжением союза. В начале XIX в. для женщины в случае развода добавились новые сложности: разводящаяся должна была доказать, что импотенция мужа «началась прежде брака» и, следовательно, просительница находится «в девственном состоянии» (представив свидетельство, полученное через врачебную управу). Разумеется, охотниц доказывать таким образом свое право на расторжение брака практически не находилось. [560] ПСЗ. T. XII. № 9087; КК. Глава 8. Грань 11. С. 260; ПСПиР. T.V. № 1841; ОДиД. Т. IV. № 203; РГИА. Ф. 796. Оп. 79. № 599; РсвСпДДС. № 24, № 371), № 572 и др. С. 530–531.

К группе разводов по причине физической неполноценности примыкали и появившиеся в XVIII в. разводы «за старостью и болезнями». Так, супруги Вяземские, прожив вместе 18 лет, попросили развести их именно по этой причине — и Синод просьбу удовлетворил, [561] ОДиД. Т. VIII. № 326; ср. аналог: ПСПиР. Т. VI. № 2150. мало заботясь о том, что подобный акт уменьшал значение христианского брака как союза духовного, заключаемого для взаимопомощи людей. И случай с Вяземскими не единственный такого рода. Но все-таки чаще развод «по причине болезни» был невозможен, какой бы тяжелой и «неисцельной» (в том числе и «канцерозной», от cancer — рак) эта болезнь ни была. [562] Семенова. С. 60; РсвСпДДС. № 350. С. 530–531. Исключения составляли венерические заболевания: если подавшая прошение о разводе могла доказать связь заболевания с прелюбодеянием, супружеской изменой — прошение удовлетворяли. [563] РсвСпДДС. № 96. С. 532 (1803 г.).

Новым поводом к разводу, узаконенным в 1720 г., стала вечная ссылка одного из супругов. В 1753 г. при Екатерине II вечная ссылка была приравнена к одному из видов прекращения брака: законодательно обосновывалось право женщины в случае развода по этому поводу на «свою часть» (равную вдовьей части). [564] ПСЗ. Т. VI. № 3628; Т. XVII. № 10086.

Следствием все большей активности женщин в делах управления имениями, их хозяйственной самостоятельности стало появление в XVIII в. нового повода к разводу, который А. И. Загоровский сформулировал как «известная степень хозяйственной непорядочности супруга». Однако эта мотивация не всегда признавалась основательной. Известный историк В. Н. Татищев так и не смог развестись с женой, Анной Васильевной (урожденной Андреевской), хотя и обвинял ее в расточительстве имения. [565] Загоровский А. И. О разводе по русскому праву. С. 199–200; Кузьмин А. Г. Татищев. М., 1981. С. 328. Подавали аналогичные прошения и жены. Так, дворянка Татьяна Мусина-Пушкина в 1746 г. обратилась в Сенат с жалобой на мужа, который «посягал» на ее недвижимость да к тому и бил ее, и просила о разводе. Сенат приказал мужу вернуть жене деревни или компенсировать растрату, но супругов не развел. [566] ОДиД. Т. XXVI. № 278; ср. аналоги: Т. XI. № 10, 353; ПСПиР. Т. VII. № 2493.

Жалобы жен на «смертные побои» по-прежнему не служили основанием для развода. Мужья порою били и мучили жен до увечий, а потом требовали от супруг написания писем о том, что они «скорбят телесною болезнью» и желают принять постриг. Однако, несмотря на распространенность подобных ситуаций, ни Петр, ни последующие правители не придавали значения жалобам жен на мужей. В архивах, сохранивших бракоразводные письма XVIII — начала XIX в., таких дел — сотни. [567] ОААНл. Т. I. Стб. 711–713; ОДиД. Т. II. Стб. 532–536 (1712 г.); Берхгольц. С. 23; Т. XV. № 193, 221; ПСПиР. Т. IX. № 2924; Т. Х. № 3556; Т. XX. № 14886 и др. Среди наиболее громких было, например, дело супругов В. Ф и А. Г. Салтыковых. Муж обвинял жену в неласковости («к милости она меня не привращала»), непокорности, злоязычии («невежничала многими досадными словами») и изменах. Жена мужа — в прелюбодеянии, а также в том, что он ее бил, запрещал есть, не пускал к ней родителей и вообще «содержал в великом поругании». Синод не развел супругов потому, что в Кормчей книге отсутствовал повод к расторжению брака по причине нанесения побоев, и постановил дать временный развод: «другим браком отнюдь не сочетаются и в этом временном разводе пребывать дотоле, пока оба не смирятся и купно жить не восхотят…» [568] ОДиД. Т. II. Ч. I. № 99. С. 67–68. Сохранилось письмо А. Г. Салтыковой к М. И. Балк, в котором она рассказывает подруге, как была от мужа «два раз(а) бита» и «совсем (об)обрана», приведенное в исследовании В. И. Семевского. См.: Царица Екатерина Алексеевна. С. 286–287. Вполне вероятно, что А. Г. Салтыкова как раз и стремилась к разрешению пренебречь обязанностью проживать «купно» с супругом в его имении, чтобы не подвергаться побоям.