Наталья Пушкарёва - Частная жизнь русской женщины XVIII века

В крестьянской среде официальные разводы случались, но достаточно редко (отсюда берут происхождение пословицы типа «Жена не сапог — не скинешь!», «Не люба жена — да куды ж ее деть?», «Жена не гусли — поиграв, на спичку не повесишь»). [541] Сборник пословиц А. И. Богданова… № 1242, 3232; Шаповалова. № 265. В привилегированном сословии развод тоже был явлением нечастым, а уж без разрешения, выданного священником (разводной грамоты), просто немыслимым. Тем не менее число бракоразводных процессов, относящихся к XVIII в. (это касается всех слоев населения и сословий тогдашней России), было немалым. Это подтверждает и мемуарная литература. [542] См., напр.: Дашкова. С. 87; Янькова. С. 8, 13; Назимова. С. 844 и др. На основании свидетельств, почерпнутых из памятников личного происхождения, и документального материала можно сделать выводы о приоритетных и менее значимых поводах к разводу.

Обращает на себя внимание расширение их числа. Как и в прежнее, допетровское, время, бремя и горести супружества основанием для расторжения брачных уз не были. На первом месте в «списке» по-прежнему стояло прелюбодеяние. При этом, как и ранее, формальное равенство супругов в праве просить о разводе по вине любодеяния, зафиксированное Кормчей книгой, [543] «Вины разводов брачных. 1. Причины прелюбодейства и челобитье о том брачных друг на друга…» (ПСЗ. Т. VI. № 3963); КК. Гл. 44, 48, 49. С. 349; 400, 494). оспаривалось Правилами Василия Великого (которые и брались за основу русского бракоразводного права): «…соблюдивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна приняти мужа своего… но муж оскверненную жену изгоняет из дома». Сам Василий Великий (330–379) прокомментировал это так: «Причину сему дати нелегко, но тако принято в обычаи». [544] КК. Правила Василия Великого. № 21. С. 226.

Разводы по причине супружеских измен были самыми частыми. Под понятие супружеской измены Синод подвел «прелюбодейство», «побеги или самовольные друг от друга отлучки», «посягательство жен в отсутствие мужей за других» и «такоже мужех в подобных тому винах являющихся». Однако сам Синод оставался инстанцией лишь апелляционной, а решение о том, развести ли супругов или присудить им жить в браке, вплоть до 1805 г. принимали епархиальные власти. Они же и допрашивали «подсудимых» (разводящихся), а также лиц, «состоявших с ними в преступной связи». [545] ПСЗ. Т. VI. № 4081. С. 764; Руднев М. Церковное судопроизводство по делам о расторжении брака по причине супружеской неверности // Христианское чтение. 1902. Ч. 1. С. 116.

Документальный материал, отложившийся в архиве духовной консистории по различным уездам Российской империи за 1700–1815 гг. и характеризующий права представителей разных социальных слоев на расторжение брака, дает основания для утверждения лишь о частичной дискриминации женщин. Женщины так же, как и мужчины, имели право подать прошение о разводе в случае неверности мужа, но и сами вели себя отнюдь не всегда в соответствии с христианской заповедью «Не прелюбодействуй». Вряд ли случайно возникли поговорки типа «За нужу с мужем, коли гостя нет», [546] См., напр.: Прошение о расторжении брака Прасковьи Михайловны жены генерал-майора Давида Тимофеева фон Нагина. Дело архива Тульской духовной консистории за 1800 г. //Христианское чтение. 1902. № 1–4. Церковное судопроизводство по делам о расторжении брака. № 30. С. 107; Симони. I. № 411. «Чуж муж мил — да не век с ним, а свой постыл — волочиться с ним». [547] Сборник пословиц Библиотеки Академии наук // Пословицы, поговорки, загадки… № 943. Однако женские измены наказывались строже. Число прошений о разводе, поданных мужьями, превышало число прошений от женщин. Прошения женщин к тому же удовлетворялись редко. [548] РГИА. Ф. 796. Оп. 39. № 262; Оп. 41. № 244; Оп. 43. № 228, 230; Оп. 52. № 349, 350; Оп. 54. № 347, 349; Оп. 59. № 358; Оп. 78. № 475; Оп. 79. № 585, 587, 590, 591, 592, 593. Ф. 797. Оп. 1. № 10/155, 10/203; Ф. 1348. Оп. 51. Ч. 1.№ 9/60. РГАДА. Ф. 1183. Оп. 1.4. VII. № 291, 365, 471; Ч. VIII. № 6; Ч. IX. № 37; 4.XIV. № 134. Мужчины, прося о разводе, как правило, имели в виду заключение нового брака (хотя далеко не всегда получали разрешение жениться вновь); [549] ОДиД. Т. VI. № 197; Т. VIII. № 133, 310, 473, 631; Т. IX. № 30; Т. XVI. № 182; Т. XX. № 168; Т. XXII. № 233, 462; ПСЗ. Т. XIX. № 14160. С. 654. женщины подобным образом свой развод никогда не мотивировали.

Шведский пастор Г. Седерберг, описывая виденное им в России в 10-е гг. XVIII в., утверждал, что в семейной жизни русских нарушение верности — дело обыкновенное, «исключая случаи, когда мужнюю жену совсем увезут и возьмут в сожительство; тогда похититель наказывается кнутом». Однако в реальности так дело обстояло не всегда: подчас наказывалась плетьми вступившая «в блудное сожитие» жена, а вовсе не ее похититель, не говоря уже о «смертных побоях» жен оскорбленными мужьями. [550] Седерберг Г. Заметки… С. 22–23; ОААНл. Т. I. Стб. 711–713 (Дело петербургского мастерового А. Р. Звездочетова 1714 г.); ОААНл. Т. II. Стб. 1077–1079 (Дело токаря Л. Косагова 1719 г.).

Общественное мнение в отношении разводов «по вине любодеяния» не было единым. Сообщения о разводах супругов-дворян в мемуарах, особенно «поздних» по времени написания (начала XIX в.), носят сдержанный характер («хлопотал о разводе…», «они скоро разъехались…», «он женился на отпущеннице…»). [551] Янькова С. 8, 13; Назимова. С. 844–846. В то же время в текстах воспоминаний можно прочитать и о том, что в конце XVIII в. «развод… считался чем-то языческим и чудовищным… Сильно возбужденное мнение большого света обеих столиц строго осуждало нарушавших закон…». [552] Назимова. С. 846. О большом количестве случаев беззаконного сожительства и супружеских измен в среде высшей столичной знати говорят каждый по-своему французский посланник в России в 80-е гг. XVIII в. граф Л.Ф. де Сегюр [553] Сегюр Л. Ф. де. Записки // Помещичья Россия. С. 42. и историк М. М. Щербатов в сочинении «О повреждении нравов в России».

В числе наиболее скандальных связей, приведших к формальному разрыву супружеских отношений, упоминаются «распутства» княгинь А. С. Бутурлиной, А. Б. Апраксиной (урожденной Голицыной), Е. С. Куракиной; «а ныне, — сетовал М. М. Щербатов, — их можно сотнями считать»: «Жены начали покидать своих мужей… Иван Бутурлин, а чей сын не знаю, имел жену Анну Семеновну, с ней слюбился Степан Федорович Ушаков, и она, отошед от мужа своего, вышла за своего любовника, и публично содеяв любодейственный и противный сей церкви брак, жили. Потом Анна Борисовна… рожденная княжна Голицына, бывшая же в супружестве за графом Петром Алексеевичем Апраксиным, от него отошла… Еще Петр Великий… позволил князю Н. И. Репнину иметь метрессу и детей ее, под именем Репнинских, благородными признал. Такоже князь И. Ю. Трубецкой… имел любовницу в Стокгольме… и от нее сына, которого именовали Бецким… Выблядок князя В. В. Долгорукова Рукин наравне с дворянами был производим. Алексей Данилович Татищев, не скрывая холопку свою, отнявшую у мужа жену, в метрессах содержал, и дети его дворянство получили. А сему подражая, толико сих выблядков дворян умножилось, что повсюдова толпами их видно. Лицины, Рапцовы…» [554] Щербатов. Репринт. С. 115–116.