Иван Оченков - Царь [СИ]

Тем временем с другой стороны поля строились кавалеристы: рейтары, кирасиры и драгуны. Едва ратники достигли готовности, командовавший конницей Никита Вельяминов махнул воеводским шестопером и рейтарский полк пришел в движение. Сначала шагом, потом все убыстряя аллюр, московские дворяне двинулись на пехотную линию. Казалось, что тяжелая кавалерия непременно стопчет осмелившихся стать на ее пути пехотинцев, однако у тех было свое мнение. Первыми в дело вступили пушкари вжавшие фитили в затравки своих пушек и давшие дружный залп по атакующим конникам. Будь их орудия заряжены ядрами, а не соломенными пыжами, рейтары наверняка не досчитались бы многих своих товарищей. Позиции обороняющихся затянул дым, под прикрытием которого из строя выбежали саперы, таща на ремнях рогатки, и быстро установили их на пути конной лавы. Рейтары, впрочем, тоже были не лыком шиты и, доскакав до преграды, развернулись и принялись караколировать. [29] Караколировать – гарцевать, удерживать возбужденных лошадей на месте. В ответ по ним дали несколько залпов из мушкетов, пищалей и пушек, заставив все-таки отступить. Тогда окольничий ввел в дело драгун. Те быстро пересекли поле и дали залп по пехоте, под прикрытием которого их спешившиеся товарищи ринулись к рогаткам и принялись их убирать. Стоящие за заграждением пикинеры не ожидали подобной подлости, но, не растерявшись, бросились вперед, пытаясь достать противника своим оружием. Слава богу, что в чаянии маневров у пик не было наконечников, иначе это бы стоило многим драгунам жизни. Впрочем, копейщики и тут не сплоховали и принялись лупить своих противников плашмя как оглоблями. Те пробовали отвечать, однако у защищенных панцирями и шлемами пехотинцев было преимущество. Тем не менее, осатаневшие от такого противодействия драгуны все-таки растащили заграждения и кинулись драться. Конечно, их ружья были короче пик, но многие пикинеры на свою беду успели их поломать, и не смогли отбиться от ловко махающих прикладами противников. Пока они так "развлекались", Вельяминов подтянул к образовавшимся проходам кирасир и был готов атаковать, но тут я велел трубить отбой. Кавалеристы, услышав сигнал, организованно отошли, кроме тех, кто продолжал ожесточенно драться с пехотой. Расходившихся вояк впору было разливать водой, но, слава богу, вскоре и их утихомирили.

— А все-таки, Хайнц, мы твои заграждения развалили, да не останови нас, порубили бы в песи! — горделиво заявил Вельяминов командиру оборонявшихся.

— Прости, Никита Иванович, — не согласился с ним Гротте, — но будь наши ружья заряжены свинцом, а не паклей, вы бы до рогаток даже не дошли.

— Чего бы это? — нахмурился окольничий.

— Ладно-ладно, — прервал я спорщиков. — Вы еще подеритесь, горячие финские парни!

— Зачем драться, мой кайзер, — флегматично отозвался немец. — Все и так ясно.

— Что тебе ясно? — окрысился Вельяминов.

— А ты что скажешь, Анисим? — спросил я у стрелецкого полуголовы, не обращая внимания на спорщиков.

— Ежели ляхи попрут на нас так же как Никита Иванович давеча, — спокойно отвечал умевший зрить в корень Пушкарев, — побьём супостата!

— Клюге?

Командовавший новоприборным полком наемник лишь развел руками:

— Ваши солдаты еще неопытны, но уже знают свое дело, ваше величество, а в обороне, под прикрытием артиллерии они будут непобедимы.

— Понятно, а что по действиям конницы скажете, господа стратеги?

— Рейтары действовали неплохо, — отвечал, поразмыслив, Гротте. — На рогатки не налетели, кароколировали весьма изрядно. Будь на нашем месте гайдуки или казаки, они бы их смяли.

— Федькины драгуны умно подошли, — поддакнул Анисим. — Не на нас, а на новобранцев. Ну и рогатки, как ни крути, разобрали. Молодцы, чего там!

— А почему это на вас не умно? — удивился Клюге. — Пикинеры лучше стрельцов!

— Это, смотря когда, — охотно пояснил стрелец. — Ваши-то с жердями стояли без наконечников, а мои с бердышами. Начнись драка, куда больше побитых было бы!

— Кстати, жертв много? — встрепенулся я.

— У других не знаю, а у меня нет! — заявил Пушкарев. — Паре человек порохом морды опалило, оттого что на полку сыпали без ума, а так ничего – бог миловал.

— Покалеченных нет, — отрапортовал Клюге. — Два десятка пикинеров помято в драке с драгунами, но доспехи защитили!

— У тебя как? — обернулся я к Вельяминову.

— Слава богу, благополучно, — отмахнулся тот. — Несколько лошадей охромело, да, когда с пушек палить начали, кое-кто наземь сверзился.

— Хоть не сильно зашиблись-то?

— Да не знаю, а только если в седлах не держатся, так и не жалко! Чай не гультяи поверстаны, как у Федьки.

— А у него как?

— Так вот он, пусть сам и доложит.

Услышав что разговор про него, Панин вышел вперед и, сняв шапку, поклонился.

— Два десятка побитых, государь. У кого ребра сломаны, у кого руки-ноги, а иным по голове пришлось. Однако до смерти никого не убили.

По лицу поручика было видно, что переживает за потери, но глаза не прятал и смотрел не мигая.

— Не журись, ротмистр, тяжело в учении легко в бою!

— Поручик я, — вздохнул Федор.

— Я сказал ротмистр – значит ротмистр! Ишь чего удумал, с царем спорить!

— Что? Я… государь…

— Ладно-ладно, до Москвы доберемся, получишь указ на руки. Ты ротмистр, прочих начальных людей в поручики, а нынче держи, вот.

Повинуясь моему знаку, один из свитских вытащил загодя подготовленную шпагу с богато украшенным эфесом и с поклоном передал ее мне. Я принял оружие и тут же протянул его новоиспеченному ротмистру. Панин осторожно как святыню принял награду и, вынув ее из ножен, истово приложился к клинку.

— Ну что же, — продолжал я. — Драгуны с солдатами экзамен выдержали, что про пушкарей скажете, господа большие начальники?

— Пушкари работали хорошо, — важно заметил Гротте. — Я побывал во многих сражениях, но никогда не видел ничего подобного. Могу, не кривя душой сказать вам, ваше величество, что ваша артиллерия лучшая в Европе!

— Так уж и лучшая? — усмехнулся я в ответ. — А кто говорил, что короткие шестифунтовые пушки никуда не годятся?

— И сейчас скажу, — пожал плечами полковник. — В любой другой армии они были бы почти бесполезны. Дело не в пушках, мой кайзер, дело в том, как вы их применяете. Пущенное в упор ядро, сделает просеку во вражеском строю, а картечь и вовсе будет смертельна. А учитывая, с какой скорострельностью они могут давать залпы – ваша армия непобедима!

— А пороху пожгли, — вздохнул долго молчавший Вельяминов. — На немалый поход хватило бы. В Думе коли узнают – с ума сойдут.

— А вот для того ты у меня в пушкарском приказе судьей сидишь, — улыбнулся я. — Чтобы те, кого это не касается, ничего не знали.