Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Поскольку на Западе ни политики, ни общество войны не желали, нет смысла углубляться в пространные рассуждения о том, что могло бы произойти, если бы Великобритания и Франция вступились за Чехословакию, и не важно, что соотношение военной мощи было не в пользу Германии, как полагали сторонники политики примиренчества {739} 739 См. [922, р. 282–302; 67, р. 505ff; 686, р. 291–293]. . Тем не менее очевидно, что это соотношение изменилось еще больше в пользу Гитлера после заключения Мюнхенских соглашений. Устранение Чехословакии как значимого среднего европейского государства к марту 1939 года и получение Германией чешского вооружения, заводов и запасов сырья, а также растущая подозрительность Сталина в отношении Запада оказались весомее факторов, игравших на руку Лондону и Парижу, таких как значительно возросший объем выпуска вооружения в Великобритании, тесное военное сотрудничество Великобритании и Франции, изменение настроений в Великобритании и доминионах, выразившееся в большей, чем прежде готовности противостоять Гитлеру. В то же время Чемберлену не удалось ни добиться выхода Италии из гитлеровской коалиции в январе 1939 года, ни сдержать ее агрессию на Балканах, пусть даже Муссолини по веским причинам не мог в этот момент выступить против стран Запада вместе с германским диктатором. Таким образом, когда в конце весны 1939 года Гитлер начал оказывать давление на Польшу, шансов избежать конфликта было гораздо меньше, чем годом ранее, и победа Великобритании и Франции в войне, которая вот-вот должна была вспыхнуть, была гораздо менее вероятна. Присоединение Германией «остатков» Чехословакии в марте 1939 года и вторжение в следующем месяце итальянских войск в Албанию усилили общественные призывы в демократических государствах «остановить Гитлера», предоставить гарантии Польше, Греции, Румынии и Турции; таким образом, страны Западной Европы оказались, как никогда прежде, связаны с судьбой Восточной Европы. Однако возможности непосредственно помочь Польше у стран Запада не было, а опосредованная помощь была незначительной и поступала лишь в период проведения французской армией стратегических оборонительных мероприятий, Великобритания же направила основную часть своих ресурсов на улучшение противовоздушной обороны на собственной территории. Получить помощь напрямую Польша могла только с Востока, но если правительство Чемберлена просто не выказывало особого энтузиазма к заключению соглашений с Москвой, то поляки со своей стороны решительно отказывались допустить Красную армию на территорию своего государства. Поскольку Сталину крайне необходимо было выиграть время и избежать войны, а Гитлер стремился увеличить давление на страны Запада и вынудить их оставить Польшу без поддержки, интересы двух диктаторов, какими бы разными ни были их идеологические принципы, сошлись в достижении собственных целей за счет Варшавы. Шокирующее объявление о заключении пакта Молотова — Риббентропа 23 августа 1939 года не только расширило стратегические преимущества Германии, но и сделало войну с Польшей практически неизбежной. В этот период политика примиренчества для Лондона и Парижа была неприменима, хотя экономические и военные условия требовали (возможно, даже сильнее, чем в предыдущие годы) избегать конфликта великих держав {740} 740 О том, как разворачивались события в 1939 г., см. [923, ch. 8–10; 1263, ch. 9–11; 44; 1340, vol. 2, р. 465ff; 67, р. 554ff; 470; 651, р. 263ff]. .

Когда вспыхнула Вторая мировая война, Великобритания и Франция вновь оказались в оппозиции к Германии и так же, как и в 1914 году, британская экспедиционная армия была направлена к Ла-Маншу, а англо-французская авиация занялась организацией морской блокады {741} 741 Общестратегический взгляд на происходящее в 1939–1940 гг.: [687, р. 300ff; 923, р. 310ff;770, р. 16ffj 431; 170]. . Однако в стратегическом плане эта война была абсолютно иной, и ее условия для союзников были уже далеко не столь выгодны. Мало того что отсутствовал восточный фронт, между Берлином и Москвой существовало политическое соглашение о разделе Польши, которое, разумеется, предполагало наличие определенных коммерческих договоренностей; так что поставки сырьевых ресурсов из России стойко сводили на нет все возможные отрицательные последствия блокады для германской экономики. В течение первого года войны запасы нефти и прочего сырья в Германии действительно были катастрофически малы, но производство заменителей, применение шведской железной руды и растущие поставки сырья из России позволили восполнить дефицит. Кроме того, бездействие союзников на западном фронте позволяло Германии экономно расходовать запасы нефтепродуктов и боеприпасов. Наконец, у Германии не было слабых союзников, которых ей нужно было бы поддерживать, как Австро-Венгрию в войне 1914–1918 годов. Если бы Италия вступила в войну в сентябре 1939 года, вполне вероятно, что дефицит ее экономики самым негативным образом сказался бы на расходовании скудных запасов Рейха и в результате не позволил бы ему нанести удар в западном направлении в 1940 году. Разумеется, участие Италии осложнило бы положение Англии и Франции в Средиземноморье, но, вероятно, незначительно, к тому же сохранение Римом нейтралитета давало возможность сформировать здесь удобный канал для немецкой торговли, именно поэтому многие разработчики стратегических планов в Берлине надеялись, что Муссолини так и будет оставаться в стороне {742} 742 См. [923, р. 314–321; ср. 1027, ch. 6; 431, р. 664ff; 1151, ch. 1]. .

Поскольку в период так называемой «странной войны» уязвимая немецкая экономика совершенно не подвергалась давлению, у Германии были время и возможность для совершенствования тех элементов национальной военной стратегии, в которых вермахт был особенно силен: операционная доктрина, комбинирование действий различных родов войск, применение тактической авиации и децентрализованные наступательные операции. В частности, итоги Польской кампании подтвердили эффективность стратегии блицкрига, выявили ряд недочетов (которые можно было скорректировать в предстоящих операциях) и укрепили уверенность Германии в том, что она может разгромить своих противников за счет молниеносных неожиданных атак при соответствующем организованном взаимодействии авиации и наземных сил. Именно это Германия с легкостью продемонстрировала, быстро и без усилий захватив Данию и Голландию, но при попытке оккупации Норвегии возникли сложности. Дело в том, что географическое положение этой страны делало ее недосягаемой для немецких бронетанковых дивизий, к тому же здесь действовали военно-морские силы Великобритании. По этой причине кампания какое-то время находилась под угрозой провала, пока люфтваффе не упрочили свое влияние на территории. Однако наиболее ярким примером превосходства немецкой военной доктрины и оперативно-тактических возможностей немецкой армии стала Французская кампания в мае-июне 1940 года, в ходе которой более крупные, но менее организованные пехотные и бронетанковые войска союзников были уничтожены силами танковых соединений и моторизованной пехоты под командованием Гудериана. Во всех этих боях наступающие войска имели значительное превосходство в воздухе. В отличие от сражений 1914–1916 годов, когда ни одна из сторон практически не могла похвастаться навыками ведения военных действий новыми методами, кампании 1940 года выявили в этой сфере явные преимущества Германии, что практически исключило негативное влияние на ход войны экономики государства, которая долгое время демонстрировала низкие показатели {743} 743 См. [828; 923, ch. 10; 921, ch. 2; 966, р. 26–30; 1017, ch. 3; 492]. Анализ причин пассивности союзников и решения Германии о нападении см. также в [866, ch. 3–4]. .