Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Вторая и совершенно новая область гонки вооружений между Востоком и Западом развернулась в океане, хотя и здесь ее характер был несколько беспорядочным. Американский флот закончил тихоокеанскую войну в ореоле славы благодаря впечатляющей эффективности его быстроходных авианосных соединений и подводных лодок. ВМС Великобритании тоже были довольны «удачной войной», в которой они действовали гораздо решительнее, чем во время зашедшего в тупик морского противостояния 1914–1918 годов {874} 874 См. [1057, р. 530–43; 687, ch. 11]. . Однако появление атомных бомб (и особенно их испытание на атолле Бикини против ряда военных кораблей), которые могли доставляться стратегическими бомбардировщиками или ракетами, ставило под сомнение будущее традиционных инструментов морских сражений и даже самих авианосцев. В результате сокращения расходов на оборону после 1945 года и «рационализации» отдельных служб, реорганизованных в единое министерство обороны, оба ВМФ начали испытывать на себе большое давление. Их спасла, в известной мере, война в Корее, в ходе которой снова использовались амфибии для высадки войск, воздушные удары палубной авиации и тактическое мастерство западных морских держав. Кроме того, ВМФ США вступил в ядерный клуб благодаря разработке нового класса огромных авианосцев, с которых могли взлетать ударные бомбардировщики с ядерным оружием, и (в конце 1950-х) благодаря планам строительства атомных субмарин, способных производить запуски баллистических ракет дальнего радиуса действия. Британцы, которым труднее было найти средства на современные авианосцы, все же сохраняли переделанные десантные вертолетоносцы для так называемых локальных войн и, подобно французам, старались создать собственные сдерживающие силы на базе подводных лодок. Хотя все западные флотилии в 1965 году располагали меньшим числом кораблей и людей, чем в 1945 году, их потенциал стал определенно больше {875} 875 См. [1057, р. 5451; 495, ch. 15–16; 1020, ch. 31–32; 1385, р. 82ff]. .

Впрочем, важнейшим стимулом для поддержания расходов на морские силы этих стран было наращивание советского флота. Во время Второй мировой войны русский флот достиг очень немногого, несмотря на значительное количество подводных лодок, а большинство моряков сражались на суше (или помогали армии форсировать реки). После 1945 года Сталин дал добро на строительство в большом количестве субмарин, основанных на более совершенных немецких разработках, которые, вероятно, планировалось использовать для защиты протяженных морских границ. Кроме того, он поддерживал и укрепление надводного флота, включая линкоры и авианосцы.

Этому амбициозному плану вскоре положил конец Хрущев, не видевший смысла в строительстве крупных и дорогих военных кораблей в эпоху ядерных ракет; в этом смысле он был единодушен со многими политиками и маршалами Запада. Однако эту идею оспаривали многократные примеры применения надводного флота самыми вероятными противниками России: англо-французская морская атака на Суэц (1956), высадка американских сил в Ливане (1958) (позволившая сдержать поддерживаемых Россией сирийцев) и особенно санитарный кордон вокруг Кубы, который американские военные корабли устроили во время напряженной конфронтации Карибского кризиса (1962). Урок, который Кремль (подгоняемый влиятельным адмиралом Горшковым) извлек из этих инцидентов, состоял в том, что без мощного флота России будет тяжело претендовать на лидерство. В пользу этого вывода свидетельствовал также переход американского ВМФ на субмарины с ракетами класса «Полярис» в начале 1960-х годов. В результате произошло расширение практически всех классов судов Красного флота — крейсеров, эсминцев, подводных лодок всех типов, гибридных авианосцев, а также их активная отправка за рубеж с целью бросить вызов господству западных стран, скажем, в Средиземном море или Индийском океане, чего Сталин никогда не пытался сделать {876} 876 См. [894, ch. 21–22] — охватывает послевоенный период. См. также [1012, р. 3–13; 546; 1352, р. 252–258; 646]. Особую важность здесь приобретают работы [863–865], краткое авторское резюме которых см. в [81, р. 210ff]. .

Эта форма вызова могла, однако, рассматриваться в традиционной манере, о чем свидетельствуют многочисленные сравнения наблюдателей того времени, проводящих параллели между действиями адмирала Горшкова и Тирпица за сорок лет до того. Даже если Советский Союз всерьез намеревался участвовать в этой «морской гонке», потребовались бы десятилетия, чтобы посоревноваться с чрезвычайно дорогими авианосцами американского флота,если это вообще было возможно. Действительно революционный аспект послевоенной гонки вооружений был связан с ядерным оружием и ракетами дальнего радиуса действия. Несмотря на ужасающие жертвы бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, многие все еще считали атомное оружие просто очередной разновидностью бомб, а не водоразделом в истории человеческой способности к разрушению. Более того, после провала выдвинутого в 1946 году плана Баруха по международному использованию атома политиков обнадеживала мысль о том, что США обладают ядерной монополией и что бомбардировщики стратегического авиационного командования компенсируют (и сдерживают) превосходство СССР в сухопутных силах {877} 877 См. [545; 404, р. 38ff; 128]. Для анализа последствий и сравнения см. [836]. ; в частности, западноевропейские страны полагали, что в случае советского военного вторжения последуют американские (а затем и британские) ядерные бомбардировки.

Все изменили технологические инновации, прежде всего достижения Советского Союза. Успешное ядерное испытание СССР в 1949 году (задолго до того, как это предсказывали большинство западных специалистов) нарушило американскую монополию. Еще большую тревогу вызвало создание русскими к середине 1950-х годов стратегических бомбардировщиков, особенно типа «Бизон», способных достичь территории Соединенных Штатов. Ошибочно предполагалось, что их построено столько, что СССР теперь по количеству бомбардировщиков дальнего радиуса действия ушел в отрыв. Такое противоречие отражало не только сложность получения точных данных о советских вооружениях, но и склонность ВВС США к преувеличению {878} 878 Лучший источник: [1026, ch. 4]. , правда же состояла в том, что эпохе неуязвимости США оставалось всего несколько лет до конца. В 1949 году Вашингтон санкционировал производство новой «супербомбы» (водородной) с ошеломительной поражающей способностью. Казалось, это вернет США убедительное преимущество, и в начале-середине 1950-х годов эффектные речи Джона Фостера Даллеса и собственные планы командования ВВС свидетельствовали о готовности страны к «массированному возмездию» в случае нападения России или Китая {879} 879 См. [412, ch. 4–5] (дает общий контекст). См. также [1092, р. 62–87; 1091, р. 3 — Зв; 404, ch. 6; 1339, ch. 17]. . Хотя сама эта доктрина вызывала значительное беспокойство в администрациях Трумэна и Эйзенхауэра, приведшее к усилению традиционных вооруженных сил и созданию тактического ядерного оружия как альтернатив развязываемого армагеддона, главный удар по этой стратегии был нанесен с русской стороны. В 1953 году, всего через девять месяцев после американцев, СССР испытал собственную водородную бомбу. Более того, советское правительство направило значительные ресурсы на совершенствование немецких ракетных технологий времен Второй мировой войны. К 1955 году СССР наладил массовый выпуск баллистических ракет среднего радиуса действия (SS–3); в 1957 году был произведен запуск межконтинентальной баллистической ракеты с радиусом действия свыше пяти тысяч миль, в которой применялся тот же двигатель, который позволил вывести на орбиту Земли спутник в октябре того же года.