Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Существовал также и очень важный «континентальный» аспект для большой британской стратегии, который можно выпустить из виду, если сосредоточить все внимание в направлении Вест-Индии, Канады и Индии. Англо-голландские военные конфликты в 1652–1654,1665–1667 и 1672–1674 годах были исключительно морскими. И это неудивительно, так как антагонизм этих двух морских держав лежал в плоскости коммерческого соперничества. Однако после «Славной революции» 1688 года на английском троне утвердился Вильгельм III Оранский, и все в корне изменилось. Главной опасностью для британских интересов на протяжении семи войн в период с 1689 по 1815 год была сухопутная армия Франции. Да, противостояние французов и англичан происходило и в Западном полушарии, и в Индийском океане, и в Египте, и во многих других местах; но эти кампании хотя и имели важное значение для торговцев из Лондона и Ливерпуля, никогда не представляли прямой угрозы национальной безопасности. Таковая могла возникнуть лишь в результате успешной французской кампании против голландцев, ганноверцев и пруссаков, в результате чего Франция на долгое время оставалась бы самой мощной державой в западной и центральной части Европы, что позволило бы ей аккумулировать достаточно ресурсов для масштабного судостроения и, в итоге, подрыва британской власти на море. Таким образом, союз с Соединенными провинциями не был личной прихотью Вильгельма III, но в результате последующим британским правителям пришлось воевать в Европе на протяжении нескольких десятилетий. Кроме того, был еще один убедительный аргумент в пользу интервенции (отголосок страхов Елизаветы I относительно Испании): врагам Франции необходимо помочь в самой Европе, чтобы в итоге не дать Бурбонам (и Наполеону) реализовать свои амбиции и при этом защитить собственные стратегические интересы. Согласно этой точке зрения, «морская» и «континентальная» стратегии были скорее взаимодополняющими, чем противоречащими друг другу.

Суть этого стратегического расчета хорошо выразил герцог Ньюкаслский еще в 1742 году:

Когда Франции нечего будет бояться на суше, она обойдет нас и на море. Я всегда считал, что наш флот должен защищать создаваемые нами альянсы на континенте, заставляя тем самым Францию распылять свои военные затраты, что в итоге позволит нам сохранить свое превосходство на море {161} 161 [1064, р. 111]. Более подробную информацию о полемике по стратегически важным вопросам см. в [976, р. 429–465; 1323, vol. 2, р. 246ff; 936, р. 64ff], .

Такая поддержка Великобританией других стран с целью «распыления военных расходов Франции» существовала в двух основных формах. Во-первых, в форме непосредственных военных действий: организация рейдов на территории периферийных областей с целью отвлечения внимания французской армии и участие значительных сил в совместных операциях с союзниками Великобритании на основном фронте. Рейды обходились казне дешевле и поэтому были особо любимы некоторыми министрами, но, как правило, имели незначительный эффект и время от времени заканчивались полным провалом (как, например, высадка британского экспедиционного корпуса на остров Валхерен, 1809). Содержание же континентальной армии было намного затратнее как с точки зрения финансов, так и в отношении человеческих ресурсов, но, как показали кампании Мальборо и Веллингтона, оказывалось гораздо эффективнее для поддержания баланса сил в Европе.

Во-вторых, Великобритания оказывала своим союзникам финансовую поддержку, будь то покупка гессенских и прочих наемников для войны с Францией или предоставление субсидий участникам альянса. Фридрих Великий, к примеру, в период с 1757 по 1760 год ежегодно получал от Великобритании весьма щедрую помощь в размере £675 тыс. А на заключительном этапе Наполеоновских войн поток британских денег стал просто гигантским (только в 1813 году союзники получили от Великобритании £11 млн., а за всю войну с Наполеоном — £65 млн.). Но все это было возможно только благодаря активному развитию британской внешней торговли и коммерции, в частности на прибыльных зарубежных рынках, что позволяло правительству до бесконечности брать кредиты и повышать налоги, не опасаясь банкротства. Таким образом, несмотря на то что стратегия «распыления расходов Франции» внутри Европы была недешевым делом, она, как правило, гарантировала, что французы в этих условиях не смогут ни организовать большую кампанию на море и тем самым помешать британской торговле, ни добиться доминирования на европейском континенте и создать угрозу вторжения в Великобританию. Все это позволило официальному Лондону спокойно финансировать собственные военные кампании и субсидировать своих союзников. Здесь сошлись преимущество географического положения и экономические интересы, вылившиеся в блестяще проводимую Великобританией стратегию «двуликого Януса»: «одним лицом повернувшись к континенту для поддержания нужного баланса сил, а другим — к морю для укрепления своего господства там» {162} 162 [292, р. 118]. .

Только осознав всю важность вышеописанных финансовых и географических факторов, можно в полной мере понять, что кроется за цифрами статистики роста населения и военно-морской мощи в этот период (см. табл. 3–5).

Ознакомившись со статистическими данными, читатели, впрочем, должны относиться к этим достаточно грубым цифрам с крайней осторожностью. Численность населения, особенно в ранний период, является весьма приблизительной (а в случае с Россией расхождение с реальностью может составлять до нескольких миллионов). Численность армии также очень сильно варьировалась в зависимости от периода, когда была произведена оценка: в начале, в середине или в конце военной кампании. В общее количество часто включали и большие подразделения, состоящие исключительно из наемников, и даже войска союзников, которых принудили участвовать в военных действиях (как это было в случае с Наполеоном). Указанное число линейных кораблей не означает, что все они были в состоянии боеготовности или что каждый из них имел подготовленную команду. Кроме того, статистические данные не учитывают такие факторы, как полководческое искусство генералов и адмиралов, их компетентность, сильный национальный дух или, наоборот, свойственное народу малодушие. Но даже при всем этом приведенные выше цифры могут по крайней мере в общих чертах показать основные политические тенденции в расстановке сил в рассматриваемый нами период: Франция и все больше и больше Россия занимают ведущие позиции с точки зрения численности населения и военной мощи; Великобритания практически не имеет себе равных на море; Пруссия становится могущественнее Испании, Швеции и Соединенных провинций; Франция, имея огромную армию во времена Людовика XIV и Наполеона, как никогда в этом столетии близка к доминированию в Европе.