Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Перераспределение власти среди западноевропейских государств, произошедшее за эти пятьдесят лет нескончаемых войн, было менее существенным, чем на востоке континента. Границы стран там были более условными, а огромными ее участками управляли приграничные феодалы, хорватские нерегулярные войска и казацкие атаманы, а не силы регулярной королевской армии. Даже когда национальные государства начинали воевать друг с другом, это происходило на значительных пространствах, поэтому сторонам приходилось привлекать нерегулярные войска, гусар и т. д., чтобы нанести стратегический удар по позициям противника. В отличие от военных кампаний в исторических Нидерландах, успехи и провалы здесь сопровождались переходом из рук в руки огромных территорий, что делало более наглядными взлеты и падения государств. Например, в этот период Европа стала свидетелем последней серьезной угрозы Вене со стороны турок, а затем — их стремительного поражения и бегства. Грандиозная инициатива австрийцев, немцев и поляков не только спасла в 1683 году столицу империи от турецкой армии, но и вылилась в более масштабную кампанию «Священной лиги» {177} 177 См. [1240; 59; 811, ch. 3 и 5; NCMH, vol. 6, ch. 19]. Описание приготовлений и боевых действий в Восточной Европе см. [704, особ. р. 1–33, 361ff], . После большого сражения у Мохача (1687) турки навсегда лишились власти на Венгерской равнине. И несмотря на временную стабилизацию на фронтах из-за отзыва части германских и габсбургских войск для войны с Францией в 16891697 годах, дальнейшие поражения турецкой армии под Сланкаменом (1691) и Зентой (1697) лишь подтвердили наметившуюся тенденцию. Получив возможность сконцентрировать свои ресурсы на балканском фронте и использовать таких полководцев, как принц Евгений Савойский, Габсбургская империя теперь могла самостоятельно противостоять туркам. И хотя она не в силах была организовать свои разнородные земли так же эффективно, как западные монархии, тем не менее ей было гарантировано будущее одного из ведущих европейских государств.

Швеция в этом плане была намного менее удачливой. Как только молодой Карл XII взошел на шведский трон в 1697 году, у соседних государств проснулись хищнические инстинкты. Дания, Польша и Россия имели свои виды на определенные части широко раскинувшейся на балтийских просторах империи, что подвигло их осенью 1699 года выступить против Карла единым фронтом. Очевидную уязвимость шведов поначалу отлично компенсировала собственная огромная армия, блестящий полководческий дар монарха и англо-голландская поддержка с моря. Именно сочетание всех трех факторов позволило Карлу XII запугать Копенгаген и заставить датчан в августе 1700 года выйти из войны, а спустя три месяца, перебросив свою армию через Балтийское море, разбить русские войска под Нарвой. Опьяненный столь громкой победой Карл в последующие годы сосредоточился на военной кампании в Польше и вторжении в Саксонию.

Историки со своих более поздних позиций предположили, что неразумная концентрация Карла XII на Польше и Саксонии не дала ему разглядеть важные реформы, которые Петр I оперативно проводил в России после поражения под Нарвой {178} 178 О Карле см. [526; NCMH, vol. 6, ch. 20(i)], а также комментарии в [1075]. О Петре I см. [28; 1375; 1250; NCMH, vol. 6, ch. 20(i), 21]. . Привлечение большого числа иностранных советников и огромное желание перенять все самое лучшее в войсках западного образца позволили Петру создать собственную мощную армию и флот столь же впечатляющими темпами, какими на болотах был возведен Санкт-Петербург. Когда в 1708 году Карл наконец решил продолжить со своей 40-тысячной армией кампанию против русского царя, вероятно, было уже слишком поздно. Хотя шведская армия выглядела в общем и целом лучше в плане подготовки и умения воевать, чем ее противник, она несла колоссальные потери и вряд ли была способна сокрушить основные силы русской армии. Боевую мощь шведов очень сильно подрывали трудности с логистикой, и по мере продвижения на юг, на Украину, ситуация все больше осложнялась. В итоге зима 1708/1709 годов для войск Карла была очень непростой. Когда наконец в июле 1709 года под Полтавой произошло большое сражение, российская армия значительно превосходила шведскую по численности и имела более выгодные позиции с точки зрения обороны. Это столкновение просто растоптало шведскую армию, а последовавшее за этим бегство Карла через турецкую территорию и долгое изгнание открыли хорошие возможности для его соседей-врагов. К моменту возвращения шведского короля на родину в декабре 1715 года все трансбалтийские владения были растасканы, а часть Финляндии оказалась в руках России.

После еще нескольких лет борьбы (во время которой в очередной схватке с датчанами в 1718 году погиб сам Карл XII) опустошенная, изолированная Швеция наконец вынуждена была признать потерю большей части своих земель на Балтике и подписать в 1721 году Ништадтский мирный договор. В итоге она оказалась во «второй лиге», а к России, наоборот, все начали относиться как к одной из ведущих мировых держав. Достаточно отметить, что после победы над Швецией в 1721 году Петр I стал именоваться императором. Несмотря на последующее ослабление царского флота и отсталость страны, Россия ясно показала, что у нее, как у Франции и Великобритании, «достаточно сил, чтобы действовать самостоятельно как могущественное государство без чьей-либо сторонней поддержки» {179} 179 [812, р. 92]. . Теперь и на западе Европы, и на востоке был, следуя словам Дегио, «противовес концентрации власти в центре» {180} 180 [292, р. 102]. .

Общий баланс политических, военных и экономических сил в Европе был гарантирован наступившей разрядкой в англо-французских отношениях, длившейся почти два десятилетия начиная с 1715 года {181} 181 См. [812, ch. 4]. . Франции в особенности требовалось восстановиться после войны, которая очень сильно подорвала позиции страны во внешней торговле и увеличила размер госдолга до такой степени, что только объем выплаты процентов по нему был сравним со средним уровнем доходов государства. Кроме того, монархии и в Лондоне и в Париже, нисколько не опасавшиеся за собственное наследство, осуждали любые попытки нарушить статус-кво и сочли взаимовыгодным сотрудничать друг с другом по целому ряду вопросов {182} 182 См. NCMH (vol. 7, ch. 9). О политике отдельных держав см. [1365; 745, р. 71ff; 657, р. 90ff]. . В 1719 году, например, оба государства использовали военную силу, чтобы не допустить экспансии Испании в Италию. Однако в 1730-х годах рисунок международных отношений вновь изменился. К этому времени французы уже не столь восторженно воспринимали дружбу с англичанами и надеялись вернуть себе позиции европейского лидера. Вопрос наследования французского престола был решен, а несколько лет мира привели к росту благосостояния страны и значительному расширению внешней торговли, что, в свою очередь, стимулировало развитие морского флота. В то время как Франция благодаря своему первому министру де Флери быстро наладила отношения с Испанией и расширила свое дипломатическое влияние в Восточной Европе, Великобритания, во главе правительства которой стоял осторожный последователь изоляционистской политики Уолпол, старалась держаться в стороне от происходящего на континенте. Даже нападение французов на австрийские владения Лотарингию и Милан в 1733 году, а далее на Рейнланд не вызвало какой-либо реакции со стороны англичан. В отсутствие возможности получить хоть какую-то помощь от изоляциониста Уолпола и напуганных голландцев Вена была вынуждена в 1738 году начать мирные переговоры с Парижем. Опираясь на достигнутые военные и дипломатические успехи в Западной Европе, союз с Испанией, почтительное отношение Соединенных провинций и все большую уступчивость Швеции и даже Австрии, Франция достигла авторитета, несравнимого даже с периодом начала правления Людовика XIV. Это стало еще очевиднее год спустя, когда французская дипломатия положила конец австро-русской войне против Османской империи (1735–1739) и вернула туркам многие из территорий, захваченных этими двумя восточными монархиями.