Линн Торндайк - История магии и экспериментальной науки. Римская империя

Всё это, очевидно, делалось для того, чтобы сделать вопрос более понятным или лёгким для чтения. Из 37 книг Плиния Солин использовал лишь с 3 по 13, а также самую последнюю. Вероятно, ему были известны только эти книги, либо он намеренно ограничил себя теми разделами, которые были посвящены географии, человеку, животным и камням, опустив почти полностью подробное описание овощей и простых медицинских средств, рассказ о металлах и изящных искусств, оставив только то, что говорилось о них в двенадцатой и тринадцатой книгах.

Солин не ссылается конкретно на Плиния, хотя постоянно подчёркивает, с какой полнотой обсуждали затронутые им вопросы древние авторы, и цитирует других учёных, которые нам практически неизвестны. После Плиния его главным источником был Помпоний Мела, но у него он заимствовал гораздо меньше, чем у Плиния. С другой стороны, имеется очень важные отрывки, о которых даже Момзен не может сказать, откуда они взяты. Как мы уже говорили, рассказы Солина отличаются краткостью. Всё произведение вряд ли занимает сто страниц.

Трудно сказать, какое качество книги Солина больше всего привлекало авторов последующего периода: её краткость, лёгкий стиль, относительно систематическое изложение, или упор на чудеса. Последняя характеристика является наиболее ценной для нашего исследования. Солин оказал нам большую услугу, если можно так выразиться, ограничив описание животных и драгоценных камней, в особенности, несколькими наиболее известными примерами, которые были уже хорошо известны или стали таковыми благодаря его выбору. И вправду, учёный 19 века Кинг полагал, что описание камней, данное Солином, было более точным, техничным, и систематическим, чем у Плиния и называл его «исключительно ценным».

Солин описывал волков, рысей, медведей, львов, гиен, диких ослов, василисков, крокодилов, гиппопотамов, фениксов, дельфинов и хамелеонов; он рассказывал о чудесных свойствах таких камней, как агаты, галактит, катушит, хрусталь, гагат, алмаз, гелиотроп, геоцикт и пеанит. Его внимание привлекали также драконы Индии и Эфиопии, как и внимание Филострата в его книге «Жизнь Аполлония Тианского».

Он повторяет другими словами высказывания Филострата о том, что драконы могут заплывать далеко в море. На Сардинии нет змей, зато там водятся ядовитые муравьи. К счастью, здесь есть целебные воды, которые нейтрализуют их яд, зато в Сардинии растёт удивительная трава под названием Сардония. Если съешь её, то умрёшь от смеха [70].

Хотя Солин и не пользовался медицинскими книгами Плиния, он проявлял большой интерес к лечебным свойствам простых лекарственных средств и к самой медицине. Он рассказывает о том, что те люди, которые спали в храме Эскулапа в Эпидавре, получали во сне советы, как излечиться от своих болезней, и что третья дочь Эетея, которую звали Ангция, посвятила себя «борьбе с болезнями с помощью науке об исцелении, которая называется медицина». Согласно Солину, Цирцея, как и Медея, тоже была дочерью Эетея, но в греческой мифологии её называют его сестрой.

Ссылка на Цирцею и Медею говорит о том, что магия, с которой, очевидно, медицина и фармакология состоят в родстве, не осталось не замеченной в творениях Солинуса. Он переписал рассказ Мела о том, что Неури периодически превращаются в волков. Однако, в отличие от Плиния, который обвинял Демокрита в занятиях магией, Солин изображает его как человека, соревнующегося с магами, поскольку он часто использовал камень катошит, чтобы продемонстрировать оккультные сила природы. Иными словами, Демокрит противопоставлял науку магии и доказывал, что все достижения последней можно усилить или улучшить, с помощью сил природы.

В других местах Солин называет Демокрита физиком или учёным и заявляет, что его появление на свет в Апдере прославило этот город больше, чем любое другое событие, несмотря на то, что Апдера была основана сестрой Дионида и названа в её честь. Солин не считал колдуном и Заратустру, которого Плиний называл основоположником магического искусства. Солин упоминает имя Заратустры три раза, называя его «наиболее искусным в самых лучших искусствах», и цитируя его слова о силе кораллов и камня аэтит.

Солин не собирался описывать небеса, но время от времени, он упоминает о «звёздной дисциплине», как он называл астрономию или астрологию. Ссылаясь на Л. Таррутия, «самого знаменитого астролога» [71], он рассказывает нам, что стены Рима были заложены Ромулом, когда ему шёл 22 год, в одиннадцатый день майских календ, между вторым и третьим часом. В это время Юпитер находился в Рыбах, Солнце — в Тельце, Луна — в Весах; а другие четыре планеты — в знаке Скорпиона.

Он также пишет о том, что звезда Арктур уничтожила у Эвбеи флот Аргивы, когда тот возвращался из Илиума.

Имя Александра Великого много раз упоминается в книге Солина; это свидетельствует о том, что Македонский завоеватель был очень популярен в Средние века. Солин не только повторяет истории о нём, взятые из Плиния, но и добавляет свои. Он настаивает на том, что Филипп действительно был его отцом, хотя и добавляет, что Олимпия, желая найти для него более благородного отца, заявила, что вступила в связь с драконом, а сам Александр считал, что имеет божественное происхождение.

История об Олимпии напоминает историю Нектанеба, которую мы изложим в следующей главе, но у Солина этот персонаж не упоминается, хотя он называет Аристотеля и Калисфена учителями Александра. Солин, вероятно, не знал о «Псевдо-Калисфене». Он описывает жизнь Александра довольно точно, и его описания не сильно отличаются от «Псевдо-Калисфена».

В поисках третьего текста автора того же типа, что и Элиан и Солин, обратимся к «Иероглифике» Гораполлона. В этой книге автор поставил своей задачей объяснить значение письменных символов, которые применялись египетскими жрецами, однако, на самом деле, эта работа рассказывает, главным образом, о тех же самых чудесных обычаях и свойствах животных, о которых писал Элиан.

Вкратце идея книги заключается в том, что эти характерные черты животных надо знать, чтобы понять, что означает фигура того или иного животного в иероглифическом письме. Предполагают, что Гораполлон писал на языке египтян, вероятно, в четвёртом или пятом веках нашей эры, но до нас его книга дошла лишь в греческом периоде, сделанном Филиппом, который жил век или два спустя, и который, по-видимому, внёс в неё свои собственные дополнения.