Линн Торндайк - История магии и экспериментальной науки. Ранняя христианская мысль

Не было, вероятно, другого такого философа, учение которого не демонстрировало бы столь же ярко взаимное проникновение эллинистических и христианских идей, как учение Филона Иудея. Он жил в Александрии в первые годы нашей эры — точные даты его рождения и смерти неизвестны — и в 40 году нашей эры, когда в составе еврейского посольства он приехал в Рим к императору Гаю или Калигуле, называл себя стариком.

Филон разделял идеи греческих философов и предвосхитил многие доктрины, которые будут позже обсуждать отцы церкви. Еще до появления неоплатоников, он считал источником зла на земле материю, и говорил о том, что между Богом и людьми имеются посредники, роль которых исполняют ангелы или демоны.

Еще до возрождения интереса к трудам Аристотеля и естествознанию, которое произошло в эпоху Средневековья, он пытался примирить мозаичные представления о Творении с верой в существование Мировой души, а монотеизм — с астрологией. До появления христианского монашества он описал в своем трактате «О созерцательной жизни» сообщество аскетов на озере Меротис, которых называл «Терапевтами».

Вслед за Пифагором он рассуждал о мистическом значении чисел и обогатил это учение новыми идеями. Он создал концепцию идеального Божественного града (повторяя идеи Платона об идеальном государстве), которая столь сильно подействовала на воображение христиан. Вслед за стоиками он провозглашал идею природного закона, утверждая при этом, что институт человеческого рабства полностью ему противоречит.

Он написал «трактат, в котором доказывал, что всякий добродетельный человек свободен» и что для того, чтобы стать добродетельным, надо жить в согласии с природой. В другом трактате он доказывал, что «всякий порочный человек является рабом», и придерживался теории, с которой мы уже встречались, говоря о литературе, связанной с именем Еноха, и снова встретимся в творениях последующих авторов, что природа наказывает человека за его грехи, насылая на него наводнения или убивая ударом молнии.

Не он первым начал толковать Библию, но первый пример ее толкования, который дошел до наших дней, принадлежит именно ему. Он назвал Древо Жизни и историю о Змее, совратившем Еву, чисто символической, но эта мысль не нашла поддержки у христианских авторов. Филон Иудейский, используя аллегорический метод, пытался найти в тексте «Пятикнижия» все идеи и теории, которые он узнал от греков. Благодаря этому, защитники христианства стали позже заявлять, что Платон и Пифагор позаимствовали свои доктрины у Авраама и Моисея.

Идея Филона о Логосе оказала сильное влияние на создателей Нового Завета и теологию раннехристианской церкви. Тем не менее, Филон утверждал, что в человеческой жизни нет ничего более совершенного, чем философия, и по своему литературному стилю и эрудиции являлся эллином до мозга костей.

Тенденция ученых 19 века, особенно немецких, отрицать способность авторов Римской империи к оригинальному мышлению и стремление приписывать их идеи авторам, которых на самом деле не существовало, но которые, по их мнению, жили в гораздо боле продуктивную эпоху эллинизма, зашло, вероятно, слишком далеко.

Но если Филона нельзя считать автором оригинальных идей, поскольку многие из них он, очевидно, заимствовал у других авторов, он, несомненно, является великим передатчиком мысли, посредником между евреями и греками, а также между греками и христианскими писателями, которые появятся позже. Он жил в эпоху заката эллинистической философии и начала Римского периода, и в истории умозрительной и теологической мысли занимает такое же положение, что и Плиний старший в истории естествознания. Филон собирал творения прошлого, добавлял к ним кое-что от себя и оказал огромное влияние на мыслителей более поздних эпох.

Однако влияние Филона на мыслителей Средневековья, вероятно, было более опосредованным, чем влияние Плиния, и его идеи передавались другими посредниками более поздних времен. Для сравнения скажем, что «Естественная история» Плиния, вероятно, оказала на ученых Средних веков более сильное влияние, чем на ученых первых лет Римской империи, поскольку в ту пору в греческом мире преобладало влияние других авторов.

Влияние же Филона распространялась благодаря христианству, а позже — снова через латинских посредников. Это подтверждается тем, что многие из его работ до нас вообще не дошли, или дошли лишь фрагментарно или в армянских версиях, и мы не имеем достоверной информации, в какой последовательности они появились. Тем не менее, сила его учения очень велика и вполне достаточна, чтобы выбрать творения Филона в качестве исходного пункта.

Многие отрывки из Филона предвосхитили высказывания последующих авторов, и это можно проиллюстрировать хорошо известной историей о царе Кануте и приливе. Филон в своем «Трактате о снах» рассказывает нам об обычаях германцев измерять высоту приливов с помощью своих мечей, но нас больше всего интересуют филоновы мысли о магии, астрологии, звездах, совершенстве и силе чисел, о демонах и толковании снов.

Филон различает магию в хорошем смысле этого слова и в плохом. Первая, истинная магия, содержится в трудах ученых персов, которых называли магами; они тщательнее и глубже, чем другие, изучали природу и дали четкое объяснение божественным свойствам. Вторая магия — это фальшивая имитация первой; ею занимаются шарлатаны и самозванцы, ведьмы и рабы, которые с помощью заклинаний и подобных им процедур пытаются сменить любовь на ненависть и наоборот, и которые «обманывают доверчивых людей и без особого шума постепенно разоряют целые семьи». Именно на эту дурную, продажную магию ссылается Филон, уподобляя политику разноцветному плащу Иосифа, запачканному кровью, пролитой во время многочисленных войн. В этой магии небольшая шепотка истины растворена в целом море софистики, вроде той, что применяют чародеи, колдуны, шарлатаны, прорицатели, чревовещатели и трюкачи, «от подлого искусства которых очень трудно скрыться».

Это разграничение между магией мудрецов и природы и вульгарной магией самозванцев мы будем часто встречать в трудах многих последующих авторов, хотя Плиний его не признавал. Филон также предвосхитил утверждения многочисленных христианских комментаторов «Книги чисел», касающихся вопроса о том, кем был Валаам — чародеем и прорицателем или божественным пророком и сочетал ли он магию с пророчеством, доказывая, что магия не является злом и пользуется божественным одобрением. Филон разделял общее мнение о том, что Валаам был прославленным прорицателем и колдуном, и что «божественное откровение сочетать с магией» невозможно, но в одном конкретном случае, когда он благословлял Израиля, в него вселился дух божественного прорицания и «вытеснил из его души все искусственные построения хитроумного пророчества».