Рональд Кларк - Рождение бомбы

Но все же англичане продолжали играть значительную роль в истории бомбы и в течение 1942 г. Теоретические разработки в Ливерпуле и Бирмингаме расширялись. Британская промышленность разработала проект завода по разделению изотопов. Возле Молда в Северном Уэльсе была сооружена опытная установка для испытания отдельных его агрегатов и узлов. Исследовались различные способы получения чистого урана. Немецкое производство тяжелой воды в Норвегии, как мы уже видели, было прикончено. «Великого старца» ядерной физики Нильса Бора вывезли из Копенгагена и доставили сначала в Британию, а затем в Соединенные Штаты.

Весьма значительная работа была выполнена коллективами Чедвика и Пайерлса в Ливерпуле и Бирмингаме. Им помогали работники Манчестерского и Бристольского университетов. В то же время ИКИ наладила массовое производство мембран, необходимых для получения ядерного взрывчатого вещества, а «Метрополитен-Виккерс» изготовляла образцы оборудования, в котором их предстояло размешать. Сотрудничество между оксфордской группой, руководимой Симоном, и группой ИКИ в Уиттоне, возглавляемой Смитом, начавшееся в начале 1941 г. и приведшее к разработке мембран для опытного завода, конечно, продолжалось на протяжении всего года. Теперь, с созданием «Тьюб Эллойс», обе группы увеличили темпы своей работы. Ассигнования выросли с 5000 до 50 000 фунтов стерлингов, выданных Оксфордскому университету на разработку проекта под руководством Симона. Ко времени создания организации «Тьюб Эллойс» оксфордский коллектив уже получил первые мембраны. Однако в то время во всей Британии имелось всего четыре или пять граммов гексафторида урана, и поэтому было очень мало возможностей испытать на нем эффективность мембран. «Вместо этого,— вспоминает Карти,— мы использовали смесь паров бромоформа и йода»-. Они были сходны по весам с обоими изотопами урана, и предполагалось, что, если бромоформ и йод в какой-то степени будут разделяться мембранами, то же будет происходить с «гексом». Высказывались предположения, что ураноносный газ — самый неприятный в обращении из всех материалов. В Оксфорде вскоре обнаружили определенное неудобство смеси бромоформа и йода. Оказалось, что температура, при которой получались хорошие результаты, составляла около 35° С. Следовательно, во всей испытательной аппаратуре со встроенными в нее мембранами необходимо было поддерживать именно такую температуру. При тогдашних возможностях сделать это было можно лишь одним путем: подогревать с помощью радиаторов целиком все помещение, в котором находилась аппаратура.

Кроме изготовления мембран, коллектив Симона занимался теоретическими исследованиями основных физических свойств гексафторида урана — вещества, сведения о котором были чрезвычайно скудны, и изучением всей проблемы разделения в целом с точки зрения ее эффективности. Поскольку данные о гексафториде урана все больше и больше накапливались, становилось очевидным, что медь — не совсем подходящий металл для мембран. Стали применять никель.

В начале 1942 г. в Бредфорде сложился коллектив, способный преодолеть любые трудности. В это же время началось массовое изготовление мембран. Девушки-работницы быстро научились обращаться с мембранами и с источником света и определять по характеру дифракционных узоров, находились ли размеры отверстий в пределах, допускаемых спецификацией. Большинство работниц было уверено в том, что они имеют дело с особым видом полиграфической техники.

К этому времени фирма «Метрополитен-Виккерс» заключила контракт на проектирование и конструирование типового оборудования, в котором должны были работать мембраны. Оборудование предстояло собрать и в комплектном виде всесторонне испытать. С середины 1942 г. работа продолжалась со все более высокими темпами в Райдаймвайне. Одним из преимуществ Райдаймвайна была его удобная связь с Манчестером, где фирма «Метрополитен-Виккерс» изготовляла аппаратуру; гам же находился участок завода по производству отравляющих газов министерства снабжения, что помогало камуфлировать объект «Тьюб Эллойс». Ни рабочие с завода по разделению изотопов, ни те, кто работал на заводе отравляющих газов, не имели права выхода на соседнюю территорию, но так как и те, и другие всегда носили противогазы, то посторонним людям бросалась в глаза внешняя связь двух разных предприятий. Однажды возник слух, что новое оборудование, -в котором опытный глаз сразу распознавал разновидность какой-то химической аппаратуры, предназначалось для производства синтетического каучука. Не было сделано ни малейших усилий остановить распространение такого слуха. В Райдаймвайне, кроме научных сотрудников и мастеров, было временно занято шестьдесят или семьдесят рабочих, которых использовали на чисто физических работах и монтаже оборудования. Работа продолжалась в течение всего 1943 г. Через сборки различных вариантов прогонялись смеси для получения данных о том, что можно ожидать при крупном промышленном производстве ядерной взрывчатки.

Тем временем возникла необходимость заняться исследованием еще в двух направлениях. Первое из них относилось к производству чистого урана и изготовлению из него металлических прутьев, нужных для реактора. За эту сложную и в течение некоторого времени неблагодарную задачу энергично взялись как металлургический, так и общий химический отделы ИКИ. Условия работы легко понять, если учесть, как мало знали в те дни о свойствах урана и о правилах обращения с ним. Например, его точка плавления считалась чуть ли не на 500 градусов выше истинной. При нагревании уран подвергался целому ряду глубоких атомных перестроек, приводивших в итоге к сильному разбуханию. Несмотря на трудности, способы изготовления чистого урана были найдены, и для этой цели построили завод. В середине 1943 г. выпускались 200-фунтовые бруски металла для заводских экспериментов, которые приходилось проводить втайне по ночам или в обеденный перерыв.

Вторым направлением исследований было производство тяжелой воды в больших количествах, но его позднее прекратили в связи с перемещением работ по британскому проекту в Северную Америку, которое завершилось в течение осени 1943 г.

Поистине драматическим событием в истории атомной бомбы был побег Нильса Бора из Дании. Оккупация Дании проявлялась не в столь резких формах, как в других европейских странах, захваченных вермахтом, и Бор занимался исследовательской деятельностью во многом так же, как и до вторжения немцев. Ученый более ясно, чем большинство других людей, оценивал теоретические возможности ядерной бомбы, но он не верил, что химические и инженерные проблемы при переходе от теории к практике будут легко решены. В течение трех лет оставаясь на захваченной немцами территории, Бор хранил в своем сознании идею, которую ни он сам, ни немцы не пытались развивать. Бора навестил Гейзенберг, но, вполне естественно, ничего ему не сказал о германской работе над проблемой ядерного деления. Поэтому Бор и институт, в котором ученый работал, в этом отношении оставались изолированным островком научной мысли. Здесь никто и не подозревал о тех усилиях, которые предпринимались, чтобы найти реальные возможности изготовления бомбы.