Юрий Борисов - Дипломатия Людовика XIV.

Потепления в отношениях между двумя странами упорно не наступало. Наоборот, корсары Дюнкерка захватили два русских торговых судна и продали их вместе с грузом. Для разрешения конфликта в Париж приехал русский посол в Гааге Андрей Матвеев. Его миссия продолжалась месяц — с 9 сентября по 9 октября 1706 года. В случае возврата захваченных пиратами русских кораблей Матвеев должен был предложить подписать договор «касательно свободной торговли, дабы без задержания везде и во всех пристанях французских россияне могли производить свои торги».

В Версале предложение не приняли и русскому дипломату заявили, что после прекращения войны на севере «король потшится в теснейший с Россией вступить союз».

Корабли французы вернуть уже не могли, возместить ущерб были не в состоянии. Военное и финансовое положение Франции ухудшилось. «Здесь конечная в деньгах, а больше в людях скудость; к Рагоци и к шведу, и к курфюрсту баварскому посылки денежные и продолжение войны вычерпали деньги, конечно, уже», — сообщал Матвеев. Петру I не удалось договориться и о торговом договоре. Торси заявил, что сделать это до заключения мира (имелось в виду прекращение войны за испанское наследство) невозможно. Итоги посол подвел в следующих словах, не нуждающихся в комментариях: «Сменять дружбу англичан и голландцев на французскую не обещает нам прибытку» 24.

Свою миссию Матвеев считал бесполезной. Вернуть захваченные пиратами русские торговые корабли послу не удалось. С французской стороны вел политические и торговые переговоры с Матвеевым Ибервиль — моряк и исследователь, основатель в Америке колонии Луизианы и первый ее губернатор. Дипломаты нашли общий язык. Ибервиль писал о Матвееве, что он «умнее, лучше знает дела Европы и более вежлив, чем можно было ожидать» 25. Именно дипломатическая вежливость вынуждала Матвеева выслушивать Ибервиля, когда он утверждал, что царь не хочет даже слышать о французах и в России опасно с похвалой отзываться о Людовике XIV — за это могут и преследовать; Петр ненавидел католическую веру и в Польше якобы лично обезглавил офицера Бодуэна только за то, что он француз. Посол опроверг все эти вымыслы, заявив, что в Москве считают французского короля образцом правителя, которому должны подражать все монархи.

Плачевный итог переговоров был неизбежным. Французская дипломатия вела на Востоке активную антирусскую политику. Первый постоянный посол царя в Константинополе граф Петр Толстой перехватил письма посла Фериоля, свидетельствовавшие о том, что французский дипломат провоцировал султана и крымских татар на войну с Россией. Через посланника Людовика XIV при князе Трансильвании царь пытался добиться посредничества Франции в русско-шведских отношениях. Петр хотел мира со Швецией, но требовал предоставления ему порта на Балтийском море. А русские войска приняли бы участие в войне за испанское наследство. Но Карл XII был неумолим: он хотел вести переговоры с русскими «только в Москве» (после ее захвата, разумеется).

В Версале поддерживали Швецию как союзника в войне за испанское наследство и упорно подталкивали турок к вооруженному конфликту с Россией. В марте 1706 года, например, французский посол в Константинополе в одном из своих донесений подчеркивал, что «все толкает царя на войну с Турцией: настроение у греков и валахов и его чрезвычайная амбициозность. Поэтому надо опередить царя и напасть на него (речь идет о турках. — Ю. Б.), пока он не может справиться со Швецией» 26.

Царь был информирован о французских интригах при дворе султана. Он писал: «Тогда же посол французский при Порте по указу своего короля сильные вспомогательства чинил королю шведскому и Порту побуждал к разрыву мира с Россиею, и немалую сумму денег тот посол французский, будучи у короля шведского в Бендере (Бендеры на Днестре, где временно находился Карл XII. — Ю. Б.), оному привез» 27.

И, тем не менее, весной 1707 года царь хотел французского посредничества в Северной войне, предлагая вернуть Швеции все занятые русскими войсками в Прибалтике территории, кроме Петербурга и его окрестностей. Французский посол в Стокгольме Жан Виктор де Базанваль вступил в переговоры с Карлом XII. Высокомерный монарх потребовал возвращения всех завоеванных русскими земель и полного возмещения военных расходов. Базанваль считал позицию шведского короля безумной. У Швеции, замечал он, «кампания против России будет трудной и опасной, ибо шведы научили московитов военному искусству и те стали грозным противником; к тому же невозможно сокрушить такую обширную могущественную страну».

Посол был прозорлив. Международные позиции России после поражения шведов под Полтавой в 1709 году окрепли. «Царь недавно осуществил завоевания, которые делают его хозяином Балтийского моря», — писал Торси в записке о возможных русско-французских переговорах, подготовленной им через несколько месяцев после Полтавской битвы. Государственный секретарь по иностранным делам замечал: «Нельзя было предвидеть, что царь сможет в столь короткое время осуществить столь значительные завоевания». Торси отдавал должное Петру, замечая, что «Московия получила известность с того времени, когда правящий в ней государь вызвал к себе уважение других наций своими великими деяниями и своими личными качествами» 28.

Личные качества царя, проявлялись и в том, что он не закрывал двери для сотрудничества с Францией. Так, в январе 1710 года канцлер Гавриил Головкин поручил Постникову, проживавшему «при французском дворе девять лет без всякого характера (т. е. без официальных полномочий. — Ю. Б.), предложить Торси посредничество России «в нынешнем между Франции и на оную нападающих держав несогласии». Ответа Людовик XIV не дал: он предался «размышлениям». И, тем не менее, Петр в 1711 году сообщил о своем намерении назначить во Францию посла — Бориса Куракина, одного из своих ближайших сподвижников. Но история пошла иным путем. Занял пост в Париже Куракин только в 1724 году.

Дипломатические контакты становились все более необходимыми для обеих сторон. Балюз во второй раз приехал в Москву и в течение нескольких месяцев — с апреля по сентябрь 1711 года — вел переговоры о русско-французском дипломатическом сотрудничестве с царем, канцлером Гавриилом Головкиным, князем Григорием Долгоруким. Обстановка для взаимопонимания и достижения соглашения была неблагоприятной. В результате усилий французских и шведских дипломатов Турция в сентябре 1710 года объявила войну России. Балюз, фактам вопреки, пытался доказывать, что Франция не имела отношения к турецкой агрессии и готова содействовать заключению мира между российским государством, с одной стороны, Швецией и Турцией, как якобы союзными странами, — с другой.