Юрий Борисов - Дипломатия Людовика XIV.

Впечатления у посла от Парижа остались яркие. Он сообщил, что в Версале дом королю «строят весь вновь, палаты каменныя великия; длина тому королевскому дворцу будет с полверсты». О французах Потемкин отзывался доброжелательно, заметив, что «люди во Французском государстве человечны и ко всяким наукам, к философским и к рыцарским, тщательны». И с продовольствием дела во Франции обстояли неплохо: «Хлеба и винограда, и овощей, и птиц всяких, и скота во французской земле много» 8.

Переговоры с послом по политическим и торговым вопросам вели Лион, Кольбер, маршал Вилеруа. Они предлагали посредничество Франции в конфликте между Россией и Польшей с целью продления русско-польского примирения. Потемкин сообщил, что «перемирие учинено с польским королем», и предложил подписать договор о дружбе между Россией и Францией, направить в Москву посла. Французы выразили согласие подписать договор о мире, вечном союзе и дружбе. Существовал ли проект договора? Документы не дают ответа на этот вопрос.

Главное место в переговорах заняли вопросы торговых связей между двумя странами. Царский посол говорил о необходимости сделать торговлю свободной, «чтоб от того великим государствам прибавленья и разширенья прибывало». Обсуждался и вопрос о торговом пути. Товары в Россию французские коммерсанты могли привозить морем (в Архангельск), а затем по суше, через российскую территорию. Царь готов был разрешить французским торговцам беспошлинный проезд в Персию и «до иных окрестных государств» 9.

Со своей стороны, дипломаты короля заявили, что для русских, живущих во Франции, «налогов и обид не будет; подати платить им, как платят французские торговые люди; для своих расправ держать им своего судью, и службу божию отправлять им по своей воле со всякою вольностию». Условия благоприятные. В известной мере экстерриториальные: свой суд, независимое богослужение. Но торговый договор не был подписан. Потемкин не дал даже письменного ответа государственному секретарю по иностранным делам, заявив, что «о торговых делах договариваться им не наказано, пусть король отправляет за этим делом свое посольство в Москву» 10.

В Париже времени не теряли. Парижские коммерсанты посетили русского дипломата. Они сообщили, что «впредь грядущее лето французские корабли с товарами у Архан-гельскаго города будут». Посол предупредил, чтобы французы не продавали «заповедных товаров»: алкоголь и табак, а ввозили бархат, атлас, красные и белые вина, сукна, вывозили шкурки соболя, горностая, куницы, белки, выдры, норки, выхухоля, а также сало, пеньку, поташ.

Уезжал посол отнюдь не в дружественной обстановке. Он отказался принять участие в обеде, который перед отъездом давала французская сторона, пока в письме Людовика XIV титулы царя не будут написаны полностью: «не только нам есть, и на свете зреть не можем», «видя страшное нарушение, что меж такими великими государи не к любви склоняется, но к разорванью вечному». Дополнения в текст королевского послания царю Алексею Михайловичу государственный секретарь внес, но бумага оказалась подчищенной. «Такой чищеной грамоты нам не имывать!» и к царю «с такою грамотою нам не езжать», — заявил Потемкин. Он потребовал документы «переписать вновь»11. Так и было сделано.

Кольбер сделал выводы из переговоров с Потемкиным. Вскоре после его отъезда из Парижа генеральный контролер финансов послал в Москву своего торгового агента. Кольбер думал и о перспективах русско-французской торговли. В 1669 году он создал в Ларошели компанию Севера. Решение, видимо, было преждевременным. Отсутствие политических отношений между Россией и Францией не позволяло активно развивать торговлю между двумя странами.

Обстановка не изменилась и через несколько лет, когда в 1681 году Потемкин во второй раз приехал во Францию. Он поставил перед государственным секретарем Круасси вопрос о заключении торгового договора и определил его условия: французским коммерсантам разрешалось торговать в Архангельске и других русских портах на условиях наибольшего благоприятствования. Потемкин проявил настойчивость и гибкость. «Все, что говорил посол, свидетельствовало о его разуме и образованности, позволяло с выгодной стороны узнать его нацию, которую рассматривали как варварскую, основываясь на том неразумном соображении, что она еще не связала свои политические интересы с политическими интересами Западной Европы» 12. Меткая оценка. Принадлежит она Флассану.

И вторая миссия Потемкина закончилась безрезультатно. Не будем, правда, нагнетать страсти. Зерна не погибли в почве. Они еще принесут урожай. Но это будет значительно позже. В 1682 году царями были провозглашены два сына Алексея Михайловича — Петр и Иван. Но правила за них до 1689 года сестра Софья. Властная правительница вместе со своим советником и фаворитом князем Василием Голицыным, начальником Посольского приказа, добилась подписания в 1686 году «Вечного мира» с Польшей, но потерпела неудачу в двух антитурецких походах к Перекопу.

В Москве вернулись к идее вовлечения Людовика XIV в антитурецкую лигу. Идея мертворожденная. Против Турции вели борьбу враги короля — император и папа Иннокентий XI. К тому же в Западной Европе сильны были антифранцузские настроения, вызванные захватническими действиями «Объединительных палат» (политика «реюнь-он»), атаками на Люксембург, Казаль, захватом Страсбурга, вооруженным вмешательством Людовика XIV в судьбу пфальцского наследства, конфискациями владений Оранского дома и Швеции (княжество Цвейбрюкен). В общем, вера в честность короля Франции и в его преданность христианским идеалам была в «европейском масштабе» основательно подорвана. При дворах Европы зло шутили по поводу «тюрбанизации Франции».

Россия в европейских делах не участвовала. Агрессивная политика Людовика XIV ее непосредственно не затрагивала. И в мае 1685 года русское посольство в составе стольника Ерофеева и дьяка Дмитриева прибыло во Францию. Послы сообщили о вступлении на престол царей Ивана и Петра. Они предложили создать союз Франции, Польши и России, направленный против Турции, но (само собой разумеется) не получили поддержки в Версале.

Однако в Москве по-прежнему опасались «тюрбанов» и не теряли надежду договориться с «париками». Именно с этой целью в августе 1687 года в Дюнкерк приплыли послы царей князья Яков Долгорукий и Яков Мышецкий. Их сопровождала внушительная свита — 150 человек. На французской земле у русских дипломатов сразу же начались серьезные неприятности, поставившие под угрозу срыва саму возможность равноправных переговоров. Багаж послов опечатали. Им грозили оружием. И по тем временам это было неслыханно: неприкосновенность послов, их имущества и переписки уже давно была общепризнанной. Инцидент в Дюнкерке французские власти не без труда урегулировали. Но и в Версале послов встретили недружественно. Людовик XIV, столь болезненно относившийся к вопросам собственного престижа, предложил Круасси дать письменный, чисто протокольный, ответ царям без официальной церемонии. Долгорукий энергично протестовал. Он заявил, что примет письмо только на аудиенции у короля и из его рук. От подарков послы отказались. Французы попытались «дары» силой засунуть в их багаж. Дипломаты заявили, что в таком случае они вообще откажутся даже от своих экипажей. Тогда при дворе решили взять «мятежных гостей» измором. Их покинула прислуга. Из занимаемых помещений вывезли мебель. Куда только девалась пресловутая французская вежливость! И все-таки король вынужден был уступить. 1 сентября 1687 года Круасси встретился с послами. Они поставили вопрос о вступлении Франции в антитурецкую лигу. По словам государственного секретаря, Людовик XIV не будет «столь неосторожным, он мудр». Только имея серьезные поводы, можно объявить войну туркам. Если же ограничиться полумерами, продолжал Круасси, и послать небольшие отряды солдат, то и это потребует крупных расходов. Владения Турции расположены далеко от Франции. И в первом, и во втором случае французская торговля в Леванте пострадает. Итог рассуждений Круасси: «Король не может вступить в союз, так как между императором и им существует незапамятная, вечная вражда. Наоборот, султана и короля объединяют вечный мир и прочная дружба» 13. Французская позиция изложена ясно. Московское посольство не имело никаких шансов на успех.