Ден Равив - История разведывательных служб Израиля

По соглашению 1949 года начальник генерального штаба и министр обороны назначают кадрового бригадного генерала с опытом службы в войсках и разведке на пост военного цензора. Организационно цензура является частью «Амана», и ее аппарат насчитывает 70 человек военных и гражданских служащих, расположенных в двух точках — Тель-Авиве и Иерусалиме.

В соглашении также отмечается, что честь журналиста, радио- или телерепортера, как израильского, так и иностранного, обязывает его представлять свои материалы в цензуру. Для бригадного генерала Ицхака Шани — начальника военной цензуры с 1977 года — это был вопрос чести. «Каждый репортер обязан представлять материал в цензуру. Кто этого не делает — тот преступник!»

Человек, руководящий этой системой, признает, что это уникальный институт среди демократических стран, поскольку Израиль является единственной страной, где постоянно действует узаконенная военная цензура. Он пользуется такими же правами, как и вооруженный ножницами его предшественник — цензор в период Британского мандата на управление Палестиной. Но в наши дни степень добровольного сотрудничества гораздо выше.

Если входящие в «комитет редакторов» издания нарушают установленные цензурой правила, то эти вопросы рассматриваются специальным судом, в состав которого входят цензоры и журналисты. Суд может принять решение о наложении штрафа и даже о временном закрытии издания.

Цензоры могут закрыть газету даже без этой судебной процедуры. Они принимали такого рода решения в 1952 и 1984 годах в связи со скандалами вокруг «Шин Бет». Закрытию чаще подвергались арабские газеты в Иерусалиме и на оккупированных территориях, особенно после начала интифады в 1987 году.

Решения суда можно обжаловать в апелляционной инстанции, состоящей из старшего офицера вооруженных сил, журналиста и видного политика. Кроме того, жалобу можно подать в Верховный суд Израиля.

Суды никогда не ставили под сомнение право цензоров подслушивать телефоны журналистов, особенно международные переговоры иностранных корреспондентов. Цензоры также получают копии исходящих телексных сообщений. Использование телефакса и модемной компьютерной связи на первых порах создало цензорам некоторые проблемы, но вскоре были разработаны методы перехвата и этих современных способов связи.

Компетенция цензоров выходила за пределы чисто военных секретов, и, естественно, включала идентификацию конкретных армейских подразделений, всякого рода коды, имена сотрудников разведки, передвижения войск и такие деликатные вопросы, как, например, производство ядерного оружия. Кроме того, в числе вопросов, которые могли подвергаться цензуре, были проблемы эмиграции в Израиль, строительство новых дорог, новые еврейские поселения на оккупированных территориях, проблемы энергетических ресурсов и запасов топлива в Израиле, политические и экономические связи со странами, с которыми Израиль не имел официальных дипломатических отношений; короче говоря, все, что могло иметь отношение к мощи израильского государства в самом широком смысле слова.

Соглашение 1949 года корректировалось в трех случаях, каждый раз в сторону сокращения перечня сведений, которые требовали обязательной цензуры. Но список все еще остается достаточно длинным и включает 69 тем.

Что же пресса получает взамен? Разумный подход к делу. Редакторы и репортеры могут даже вести переговоры с цензором и отрабатывать взаимоприемлемые формулировки конкретных сообщений. Цензор обычно действует достаточно аккуратно, не превышая своих полномочий — если только он не находится под сильным политическим давлением, — только слегка «принюхиваясь» к тому, где могут быть разглашены подлинные военные секреты. Но иногда военного цензора заставляют совать свой нос в политические проблемы и действовать почти в режиме политического цензора. Отставные политики часто обнаруживали, что их мемуары подвергались купюрам, чтобы не поставить в неловкое положение действующих правительственных и военных чиновников.

Были выработаны определенные правила передвижения по этому «минному полю», хорошо известные всем участникам процесса. Есть взаимопонимание в том, что, например, статьи о строительстве шоссейных дорог нет необходимости заблаговременно представлять цензорам, если только в них не затрагиваются какие-то вопросы, связанные с деятельностью разведки.

Если израильский или иностранный корреспондент хочет упомянуть имя или адрес одного из начальников специальных служб, он должен помнить, что его сообщение сначала попадет на стол военного цензора и секретная информация будет должным образом изъята. Тогда зачем ее включать? Угроза цензуры иногда сама играет роль самоцензуры.

С другой стороны, если репортеры и редакторы чувствуют, что могут обойти цензуру, они идут на риск. Например, в 1981 году израильский журналист, работавший на американскую газету, написал, что руководителем «Шин Бет» является Аврахам Ахитув. Журналист хотел сообщить всему миру, что руководитель спецслужбы вошел в конфликт с премьер-министром по вопросам безопасности на Западном берегу и столкновений израильских поселенцев с палестинцами. Цензор рекомендовал отдать журналиста под суд, но прокурор решил не предъявлять обвинение.

В другом случае цензор проявил большой либерализм, когда американское телевидение «засветило» директора «Шин Бет» Аврахама Шалома в связи с убийством двух автобусных террористов.

Израильская система иногда достигает пика абсурдности, когда запрещает публиковать некоторые факты, хотя в иностранной прессе — за пределами действия израильских цензоров — материал публикуется в полном объеме. Разведывательные скандалы 1980-х годов дают наглядные примеры в этом плане, когда израильской прессе разрешалось только перепечатывать материалы, уже опубликованные в иностранных газетах. Информация в подобных случаях нередко исходила из израильских источников, чьи уста предположительно были запечатаны цензурой.

В марте 1989 года, за несколько недель до отставки Наума Адмони, американские газеты писали, что будет произведена замена директора «Моссада», проработавшего в этой службе 28 лет, в том числе 7 лет на посту директора. По крайней мере в краткосрочном плане тот факт, что преемником Адмони стал его заместитель, так же как и имя этого человека, оставался секретом.

Авторы этой книги не хотят нарушать абсолютный запрет цензора и раскрывать личность Адмони, как это сделали репортеры «Санди таймс» через несколько дней после его назначения в сентябре 1982 года. Так, один «бывший», не согласный с решением премьер-министра, назвал его имя в телефонном разговоре с Лондоном. Но по счастливой случайности журналист не расслышал и указал имя «Наум Адони».