Ден Равив - История разведывательных служб Израиля

В ходе подготовки нападения на реактор между руководителями Израиля стали возникать серьезные разногласия. Рейд на Багдад, самый протяженный из когда-либо проводившихся израильскими ВВС, планировался как раз в период подготовки к парламентским выборам. За несколько недель до выборов, назначенных на 7 июня 1981 г., лидер оппозиции Шимон Перес и бывшие генералы, входившие в лейбористскую партию, от своих коллег в разведке и вооруженных силах узнали о планах нанесения удара по Ираку. Перес потребовал, чтобы Бегин отказался от нападения. В частном порядке лидеры лейбористской партии признавали, что нанесение удара по реактору могло повысить авторитет партии «Ликуд» и шансы ее лидера Бегина на выборах.

Некоторые влиятельные руководители разведсообщества тоже выступали против нанесения удара. Шеф «Моссада» Ицхак Хофи и глава «Амана» Шломо Газит считали, что до пуска реактора и до того времени, когда он станет представлять реальную опасность, оставалось еще очень много времени. Большая часть представителей разведсообщества выступала за продолжение наблюдения за реактором и использование дипломатических каналов, предостерегая, что бомбардировка Багдада может вызвать прекращение ирано-иракской войны и объединение их сил против Израиля как раз в тот момент, когда война в Персидском заливе была на руку Израилю. Кроме того, такого рода военная акция Израиля, несомненно, вызвала бы широкое осуждение в мире.

С другой стороны, сильная коалиция членов «Ликуда» в составе кабинета министров, возглавляемая Ариелем Шароном, выступила в поддержку генерала Эйтана и его варианта воздушной бомбардировки реактора. Премьер- министр сам был горячим сторонником этого плана, и руководитель «Амана», чувствуя его поддержку, с большим энтузиазмом и тщательностью готовил эту операцию. Воздушный налет был осуществлен в полном соответствии с планом за три дня до выборов. Блок «Ликуд» снова победил, и Бегин остался премьером на второй срок.

Оказалось, что оценка Бегином, Шароном и Эйтаном возможной международной реакции оказалась верной, а тревожные предостережения на этот счет Переса, Газита и Хофи не сбылись. В дипломатическом плане Израиль не потерпел ущерба, отчасти потому, что США и Советский Союз с облегчением встретили весть о разрушении ядерной «вавилонской башни» в Багдаде. Еще более важным было то, что новый президент Франции, социалист Франсуа Миттеран использовал этот факт для свертывания сотрудничества Франции с Ираком в ядерной области. Франция решила не восстанавливать Ираку разрушенный Израилем реактор.

После победы «Ликуда» в 1981 году рейд на Багдад стал критерием нового подхода Бегина к вопросам внешней политики. Премьер-министр стал более авантюрным и агрессивным в вопросах обороны Израиля, и даже некоторые члены его собственного кабинета удивлялись его готовности идти на риск.

Ясным выражением внешнеполитической тональности второго срока премьера стало назначение Шарона министром обороны. Больше года Бегин упрямо держал генерала Шарона на посту министра сельского хозяйства. Не желая предоставлять Шарону этот вожделенный пост, он даже некоторое время сам был министром обороны своего правительства, после того как Эзер Вайцман ушел в отставку в знак протеста против нового, более агрессивного курса. Бегин как-то высказался совсем не в шутливом тоне, что в тот день, когда Шарон станет министром обороны, он окружит резиденцию премьера танками.

Для Шарона пост министра обороны был заветной мечтой, но не пределом. Он еще не оставлял надежды прибрать к рукам разведсообщество.

Ему уже удалось убедить Бегина назначить своего старого приятеля Рафи Эйтана на пост советника премьера по антитерроризму. В отличие от начальника штаба армии Рафуля Эйтана, Рафи Эйтан был опытным разведчиком, самым крупным достижением которого было похищение в 1960 году Адольфа Эйхмана.

Рафи Эйтан был известен в кругах разведки как «Вонючий Рафи», но не из-за «грязных» дел разведки, а из-за того, что во время войны 1948 года во время одной миссии по линии организации «Палмах» ему пришлось долго пробираться через канализацию. Эйтан родился в 1926 году в кибутце «Айн Харод» в долине Джезрил. Однажды, вернувшись из кино, он. заявил матери: «Я хочу быть шпионом, как Мата Хари». Спустя несколько десятилетий он мог бы более точно назвать свой идеал для подражания — Джеймс Бонд. Детские фантазии Эйтана стали реальностью, потому что уже с 12 лет он начал участвовать в подпольной деятельности «Хагана».

В день провозглашения независимости Израиля, 15 мая 1948 г., он был ранен и вскоре пришел на службу в армейскую разведку. После войны Иссер Харел привлек его в кадры совместного оперативного подразделения «Моссада» и «Шин Бет». Формально Эйтан служил в «Шин Бет» с 1950 по 1953 год, а затем перешел в «Моссад», где занял пост начальника оперативного департамента. Эйтан принимал участие практически во всех громких операциях израильской разведки. Когда вешали Эйхмана, Эйтан был одним из свидетелей. Последние слова нацистского военного преступника: «Надеюсь, ты скоро последуешь за мной» — были обращены к Эйтану.

Этот ветеран разведки решил уйти в отставку в 1972 году, когда ему стало ясно, что у него нет шансов сменить директора «Моссада» Цви Замира на этом посту. У Эйтана были острые оперативные и личные конфликты с Замиром, а позже — с его преемником Хофи, когда Эйтан выступал в роли консультанта. Эйтан практически стал разделять взгляды Шарона на то, что «Моссад» нуждается в реформировании, его нужно призвать к порядку и даже ослабить.

В 1972 году в возрасте 46 лет Эйтан решил попробовать себя в бизнесе: от разведения тропических рыбок до сделок в области земельных участков на Западном берегу. Но, как и большинство его предшественников, решивших обменять плащ п кинжал на цивильное платье, Эйтан потерпел фиаско. Шарон успел вступиться за своего друга и в 1978 году вернул его на правительственную службу в качестве эксперта по антитерроризму: координационный пост на периферии разведсообщества, не дававший никаких властных полномочий.

Шарону также удалось откопать в министерстве обороны сокровище, известное как «Лакам» или «Бюро научных связей», о существовании которого было известно всего нескольким лицам. Человек аккуратный и систематичный, Шарон тщательно изучил историю «Лакама», отраженную в секретных досье министерства, и отметил, что агентство превратилось из органа по охране реактора в Димоне в более многоплановую службу, активно добывавшую материалы, представлявшие интерес для обороны Израиля.

В министерстве обороны и разведсообществе директор «Лакама» Биньямин Бламберг имел репутацию гения, хотя никто не знал точно круг его обязанностей. Шарон также отметил, что «Лакам» превратился почти в частное предприятие, которое делало то, что считало нужным, и ни перед кем не отчитывалось.