Михаил Барг - Шекспир и история

Однако, как уже отмечалось, Возрождение не пошло дальше «событийного» измерения исторического времени, т. е. выражения его течения в форме хроники случившегося, деяний и т. п. Очевидно, что на этом уровне исторического сознания сохраняется возможность (и потребность) сравнения часового времени со временем, измеряемым «по солнцу», с одной стороны, и церковным колоколом — с другой.

Мировидение Шекспира… Есть ли в современном шекспироведении исследовательская задача более трудная с точки зрения подступов к ней, более спорная и вместе с тем столь же научно актуальная?

Всякого, кто берется за решение этой задачи, подстерегают две опасности. Первая связана с концепцией, согласно которой в пьесах Шекспира заключается отчетливо выраженная авторская позиция, в частности вполне определенная система политической философии, этики, философии истории. Из этого следует, что внимательному читателю шекспировских пьес, который возымел бы желание все эти «системы» воссоздать, достаточно лишь собрать воедино разрозненные их элементы, содержащиеся в монологах и репликах многочисленных персонажей его пьес. Легко представить, какое широкое поле открывается для конструирования гипотез, ибо в этом случае исследователь должен сам решать, когда и чьими устами «говорит» Шекспир. {61} 61 См.: Spalding К. J. The Philosophy of Shakespeare. London, 1953; Eckhoff L. Shakespeare Spokesman or the Third Estate. Oslo, 1954; Harbage A. Conceptions of Shakespeare. Combridge, Mass., 1956. Вторая опасность связана с концепцией прямо противоположной — с полным отрицанием наличия в пьесах Шекспира не только явного, отчетливо выраженного, но и неявного, скрытого за драматургической формой мировоззренческого подтекста. Эта позиция аргументируется следующим образом: Шекспир был не мыслителем, а художником, он оперировал не логическими категориями, а образами, т. е. «неразложимыми целостностями». В своем творчестве он преследовал прежде всего цели эстетические, а не политические, морализаторские, дидактические. Отсюда делается вывод, что в каждом конкретном случае Шекспир выражал ту или иную точку зрения в зависимости от ее эстетической функции. {62} 62 См.: Brandes G. William Shakespeare. Paris, 1896.

Позиция, занятая советскими шекспироведами, представляется нам единственно научной.

Наиболее отчетливо эту позицию изложил А. Аникст. Признавая наличие в шекспировских пьесах уникального по своему познавательному значению мировоззренческого подтекста, автор вместе с тем предупреждает о трудностях, с которыми неизбежно сталкивается его исследователь.

Шекспир обладал наиболее развитым умением объективировать свои переживания, он не открывался в своих пьесах, высказывания его персонажей выражают их воззрения, а не Шекспира. Только постигнув его искусство, можно приблизиться к пониманию того, что думал сам Шекспир. {63} 63 См.: Аникст А. А. Указ. соч., с. 393; ср.: Шведов Ю. Ф. Исторические хроники Шекспира. М., 1964, с. 8 сл.; Пинский Л. Указ. соч., с. 12 сл.

Советское шекспироведение в послевоенные годы наглядно продемонстрировало, сколь многого можно достичь, следуя по этому пути.

Стоявшая перед нами задача, однако, требовала иного подхода к проблеме — подхода не литературоведческого, а, как уже отмечалось, историко-критического. Нас интересовало, в какой степени в пьесах Шекспира отражено общественно-историческое (в широком плане) сознание тюдоровской эпохи. При таком повороте проблемы появляется редкая возможность попытаться выяснить, в какой мере в пьесах Шекспира представлены, с одной стороны, элементы господствующего стереотипа в социально-историческом сознании его времени и, с другой стороны, элементы, от него отличающиеся, если не противоположные. Таким образом, для нашей цели на первый план выдвигается задача рассмотреть пьесы Шекспира в качестве источника по истории общественно-исторической мысли елизаветинской Англии.

В новейшей западноевропейской литературе усиленно подчеркивается однозначность в «решении» Шекспиром многих мировоззренческих проблем. Для нашей же цели гораздо важнее подчеркнуть многозначность, глубокую противоречивость того, что именуется общественным сознанием тюдоровской эпохи.

XVI век — одна из сложнейших эпох в интеллектуальной истории не только Англии, но и Европы в целом. Здесь столкнулись и в определенной степени смешались традиции средневековой схоластики и воззрения гуманистов, Реформация и контрреформация, идеология торжествующего абсолютизма и все направления тираноборчества, апология сословности и порядка и идеология социального протеста обездоленных. Общественно-историческое сознание тюдоровской эпохи включало все эти течения мысли, каждое из которых, в свою очередь, разветвлялось на множество направлений, школ, учений. И тем не менее над Англией витал дух Возрождения. {64} 64 См.: Bush D. The Renaissance and English Humanism. Toronto, 1950.

Мировидение Ренессанса нашему современнику постичь и легко, и трудно: легко потому, что многие культурные ценности той эпохи стали неотъемлемой частью нашего духовного мира; трудно потому, что множество идей, убеждений, социальных норм ушли в небытие вместе с временем, их породившим. В первом случае речь идет о ценностях, которыми Возрождение, если можно так выразиться, было обращено в грядущее, к нам, о ценностях, которые так или иначе созвучны современному мироощущению; во втором случае — о ценностях, которые дошли до нас только как «исторические окаменелости», как объекты «археологии».

Восхищенные и увлеченные тем новым «мыслительным материалом», которым гуманизм, в частности в интересующей нас области, обогатил духовную жизнь европейских народов, мы склонны подчас забывать о глубокой противоречивости и мозаичности этой культуры, о громадном удельном весе в ней субстрата традиционного, унаследованного от средневековья в мышлении, в представлениях об окружающем мире: о природе, истории и т. д. {65} 65 См.: Kristeller P. O. Renaissance Thought, v. 1. New York, 1962, p. 8 ff.; Allen S. K. The Starr-Crossed Renaissance. Durham, 1941, ch. 1. Точно так же мы не задаем себе вопроса, в какой мере и какими своими сторонами ренессансное мировидение было представлено на различных ступенях общественно-культурной лестницы или, иначе, как по этим ступеням распределялась причастность к тому действительно новому, что содержалось в умственном движении, именуемом Возрождением. Отсюда уже легко заключить, что и так называемый стереотип ренессансного мировидения, в частности мировидения тюдоровской эпохи, был отнюдь не односложным ни по способу отражения окружающей человека действительности, ни по сути отраженного. Во всяком случае, анализ общественного сознания тюдоровской Англии обнаруживает в нем тесное переплетение религиозного и рационального начал, элементов знания и суеверия, преклонения перед авторитетами и скептицизма, слепого общественно-политического конформизма и острой социально-политической критики. Разумеется, соотношение этих элементов в сознании различных общественных классов а слоев совершенно различным. И тем не менее можно вычленить элементы «общепринятого», нормативного, что составляло своего рода интеллектуальный стереотип эпохи.