Константин Колонтаев - Русский коммунизм (большевизм)

Большое внимание Ткачёв уделял научной критике второй по значению после позитивизма буржуазной философии - прагматизму. Этому вопросу он посвятил отдельную статью "Рецензия на избранные сочинения Джереми Бентама". В ней он, рассматривая сущность прагматизма, отмечал: "Таким образом, теория эта начала с того, что провозгласила, будто единственнгая цель законодателя должна заключаться в доставлении счастья возможно большему числу лиц, а окончила тем, что объявила, будто его единственная задача состоит в сохранении раз и навсегда установившихся отношений, хотя бы при этих отношениях и недостижимо было счастье большинства. Чтобы связать начало с концом - эта теория подменила понятие "счастье" понятием "безопасность", понимая под этим неподвижный консерватизм. Таким образом, теория "общественной пользы" Бентама признаёт полезным всё существующее, начиная от варварских наказаний и до варварских монополий и привилегий".30

Рассматривая различные буржуазные философские учения, Ткачёв не мог пройти мимо такой откровенно реакционной и выражающей подлинную суть буржуазных отношений теории социал-дарвинизма и такой его разновидности, как мальтузианство. В своей работе "Рецензия на книгу Мальтуса "Опыт о законе народонаселения"" Ткачёв подчеркнул: "Никто ещё до Мальтуса не воплощал эгоистического интереса торжествующего меньшинства с таким грубым цинизмом, с таким мнимо учёным видом. Он считает бедность роковой неизбежностью и провозглашал, что она мало или вовсе не зависит от образа правления или от неравномерности распределения имуществ. С точки зрения неприкоснованности современного промышленного порядка, Мальтус и его последователи имели полное право настаивать на необходимости и неизбежности бедности. Только эта бедность, только постоянное несоответствие средств к существованию с потребностями рабочего населения могут обеспечить при господстве буржуазии экономический прогресс. Теория Мальтуса - самое полное и последовательное выражение истинных интересов, потребностей и желаний всех сторонников буржуазного эгоизма. Мальтус хорошо понял эти интересы. Он также понял, что для придания им необходимого веса и значения их нужно так изложить и так сформулировать, чтобы они казались не эгоистическими и своекорыстными интересами одного класса, а вечными и непреложными законами природы".31

Анализируя сущность буржуазной идеологии, Ткачёв, прежде всего, обратил внимание на основного её создателя и носителя - буржуазную интеллигенцию. По поводу роли буржуазной интеллигенции в буржуазном обществе и создания различных видов буржуазных идеологий Ткачёв писал следующее: "Люди интеллигентного меньшинства, извращающие в угоду господствующему экономическому интересу человеческую логику и проповедующие нелепые и абсурдные выводы - искренни и, если хотите, честны (есть, конечно, исключения, и их немало) потому, что они не делают сознательной подлости, их ошибки будут повторяться до тех пор, покуда не утратит своего господства тот экономический интерес, который заставляет их заблуждаться. Исторические примеры показывают, что теории и принципы, господствующие в науке и нравственности, всегда совпадают с личными эгоистическими интересами тех классов, из среды которых по преимуществу выходит интеллигенция, создающая эти теории и принципы. При производстве умственных продуктов, как и при производстве вещественных ценностей, человек сознательно или бессознательно старается приспособиться к рыночному спросу. На рынке умственного труда спрос предъявляется теми классами общества, которые господствуют в экономической жизни общества. Отсюда понятно, что умственные работники стараются сообразовать свои продукты со вкусом рыночной публики. Законы логики в этом случае так же мало их стесняют, как мало стесняют законы эстетики художника, пишущего картины на заказ и обязанного иметь постоянно в виду вкус и желания заказчика".32

Критикуя различные буржуазные идеологии, Ткачёв большое внимание уделял критике различных буржуазно-технократических утопий. В своей статье "Нечто о прогрессе и "высоком искусстве"" он писал об этом следующее: "Отрицать технический прогресс - разве это не значит подкапываться под основы прогреса вообще, под основы цивилизации? Раскройте любую политико-экономическую книгу и посмотрите, в чём все барды прогреса видят главную силу и наибольшее несомненное проявление своего божества? Они видят их в увеличении национального богатства, преуспевании торговли и промышленности, приспособлении сил природы к индустриальным потребностям человека, одним словом в промышленно-технических открытиях и усовершенствованиях. Чем гордится современная цивилизация? Она гордится техническим прогрессом. В нём, по уверению её защитников, лежит верный залог правильного общественного развития и преуспевания, ему мы обязаны нашим историческим прогрессом. Да здравствует технический прогресс! Сомневаться в благодеяниях технического прогресса - значит сомневаться в европейской промышленной цивилизации. Технический прогресс истощает и расхищает богатства природы и, разнообразя и украшая внешнюю форму предмета, ухудшает и подменяет сущность предмета. В чём причина этого явления? Технический прогресс есть продукт капиталистического способа производства. Его цели, его стремления, его потребности всецело обусловливаются целями, стремлениями и потребностями капитала. Самая существенная цель и потребность капитала состоит в быстроте обращения. Быстротою обращения определяется его рост, его жизнь. Скорость обращения капитала определяет скорость промышленного производства. Скорость производства привела к чрезмерному увеличению количества продуктов производства, но она не может увеличить в такой же степени количество природного сырья".33

Далее Ткачёв показывал прямую связь между капиталистическим прогрессом и буржуазной массовой культурой: "Если промышленность оголяет массы, фальсифицирует их питьё и пищу, то искусство стремится принизить их идеалы, опошлить их вкусы, фальсифицировать духовную пищу. Жалобы со всех сторон на падение "высокого искусства" настолько же основательны, как жалобы на чрезмерное истребление лесов. Очевидно, что причины этого лежат в характере и направлении технического прогресса. Производитель поставлен в необходимость всё своё внимание обращать на форму. Он заботится только о том, чтобы привести предмет в такой вид, чтобы он бросался в глаза, чтобы он поражал внешние органы чувств потребителя. При таких условиях искусство неизбежно должно выродиться в ремесло, в простую технику. Внешние эффекты выступают на первый план, а внутреннее содержание - на второй. Промышленный прогресс не только определяет направление искусства, он отнимает у искусства источник вдохновения. Сильные характеры, люди с железной волей - вот кем оно вдохновлялось, на ком пробовало свои силы. Но этого человека уже нет. Промышленно-технический прогресс под видом подчинения человеку природы отдал человека под власть машин. С природой человек ещё мог бороться. В этой борьбе закалялся его дух, крепла его воля, вырабатывалась его индивидуальность. Борьба с машиной невозможна. Она повсюду вносит подавляющее однообразие, уничтожает всякую оригинальность и самодеятельность, превращает его в такую же, как и она сама, машину. Одевая всех в одинаковую одежду, питая одинаковой пищей, прививая одинаковые вкусы и привычки, она обезличивает всё человечество поголовно. Человек-машина, человек без индивидуальности, без личной инициативы - что же это за сюжет для высокого искусства?"34