Уильям Макнилл - Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Безусловно, возможно, что западная цивилизация включила в собственную структуру больше различных, зачастую несовместимых элементов, чем любая другая цивилизация мира; и постоянное, неустанное развитие Запада, неоднократно отвергавшее свои собственные потенциально «классические» решения, возможно, отражает противоречия, глубоко заложенные в самой ее сути. Поздно выйдя на историческую сцену и неся в себе ряд несовместимых явлений, высокая цивилизация Дальнего Запада не только не пришла в состояние покоя, но и революционно перестраивала себя уже три раза. Никакое другое цивилизованное сообщество никогда в мире даже не приближалось к состоянию такой тревожащей неустойчивости и не оказывало такого возбуждающего действия на свое окружение. Именно в этом гораздо в большей степени, чем в интеллектуальном, институциональном или технологическом выражении, проявляется уникальность западной цивилизации.

В течение X в. жители Западной Европы окончательно отразили вторжения варваров, нарушавших спокойствие их политической и экономической жизни более пяти столетий, и к 1000 г. начали экспансию. И все же изменение баланса сил между латинским христианским миром и граничащими с ним исламом, православием и варварскими народами не принесли мира и порядка европейскому обществу. Лекарство от посягательств варваров — местная самозащита, порученная хорошо вооруженным, но самодостаточным рыцарям [895], — было не на много лучше, чем сама болезнь. Ослабление внешнего давления просто дало возможность местным феодалам нападать друг на друга с той бешеной энергией, которую прежде они использовали при отражении варварских нашествий.

Анализ запутанных и почти непрекращающихся конфликтов в последующие столетия выявляет борьбу четырех взаимоисключающих сторон, ориентированных на определенный уровень политической интеграции. При этом каждая противоборствующая сторона в политической борьбе твердо придерживалась тоталитарных традиций греческого полиса, требуя абсолютной лояльности от жителей более или менее четко очерченной территории. На одном краю противостояния стоял идеал христианского мира (1), что на практике означало только латинский христианский мир, управляемый римским императором и/или римским папой. Противостояли такой постановке вопроса монархи различных народов (2), феодальные княжества (3), как светские, так и духовные, и города-государства (4). На каждом уровне каждая политическая структура стремилась приумножить свою силу, и в результате большинство союзов и группировок порождали бесконечно сложные и постоянно меняющиеся комбинации равновесия сил.

До 1059 г. это равновесие сил определял альянс между римским императором — т.е. наиболее могущественным властителем Центральной Европы — и прелатами церкви в Германии, а иногда и в Италии. Этот союз был направлен против светских князей Германии [896]и византийского влияния в Италии. Зона в стороне от конфликта — Северная Испания, Франция, Англия, Скандинавия, Польша и Венгрия — лишь косвенно взаимодействовала с этой политической системой. Эти страны в основном развивались отдельно и в своих направлениях. Во Франции и на севере Испании прослеживалось преобладание политической раздробленности, по мере того как местные властители собирали новые княжества для себя в неразберихе междоусобиц [897]. В более отсталых областях на севере и востоке, в Англии, Дании, Норвегии, Швеции, Польше и Венгрии наблюдается постепенное политическое объединение в племенные союзы и конфедерации, со временем перерастающие в национальные монархии [898].

Ниспровержение такой политической структуры Европы началось тогда, когда мощное реформаторское движение в церкви, поддержанное монастырями Клюнийской конгрегации, основанной в 910 г., захватило папский престол. Центральная идея преобразователей состояла в том, что церковь, чтобы выполнять свою духовную миссию, должна обрести независимость от контроля светских властей. Соответственно в 1075 г. римский папа Григорий VII прямо посягнул на основы имперской власти в Германии, требуя, чтобы император уступил ему свое традиционное право назначать епископов. Чтобы привести в исполнение такую программу, папство должно было объединиться непосредственно с немецким феодальным режимом и с местными итальянскими государствами [899], которые издавна были недовольны имперскими усилиями по объединению и централизации государства. Несмотря на упорные усилия одного императора за другим сохранить или даже расширить власть, к середине XIII в. имперское правительство постигает полный крах и папство предстает как единственный выразитель политических идеалов объединенного христианского мира.

Папское правительство, однако, не обладало собственной военной силой. Божественная поддержка была, конечно, очень важна, и не один человек, должно быть, испытывал серьезные сомнения, противодействую папским указам, из страха обречь собственную душу на вечные мучения. И все же ужасные последствия отлучения от церкви были плохим заменителем физической силы, когда папские приказы сталкивались с политическими интересами национальных монархий, которые вызывали гораздо более сильные чувства у местного населения, чем те, которые проявлялись когда-либо в «Священной Римской империи» германских королей.

Открытое противостояние между римскими папами и национальными монархиями было отложено до 1296 г. отчасти потому, что в середине XIII в. и во Франции, и в Англии правили чрезвычайно набожные короли. Впрочем, первая половина этого столетия внесла существенные изменения в расстановку политических сил в Европе, когда французские короли Филипп Август (1180-1223 гг.) и его сын Людовик VIII (1223-1226 гг.) захватили несколько самых сильных феодальных княжеств и перешли к прямому правлению этими территориями. Главным проигравшим при этом оказался король Англии, чьи предшественники, вступая во множественные династические браки, принесли ему право на титулы доброй половины всех феодальных владений Франции. В результате были созданы относительно однородные и сравнительно мощные национальные государства как во Франции, так и в Англии. И примерно в то же время окончательное крушение императорской власти в Италии и Германии сделало последние страны сообществом множества мелких территорий и городов-государств.

Когда короли Франции и Англии начали собирать новые налоги деньгами с духовенства своих владений, то сразу возник прямой конфликт интересов между папским престолом и недавно созданными национальными монархиями. Попытка папы римского Бонифация VIII (1294-1303 гг.) запретить такое нарушение церковного иммунитета завершилась полным провалом. С 1305 г. сам папский престол переместился из Рима в Авиньон, поставив под сомнение независимость своей юрисдикции открытым сотрудничеством с французской монархией.