Уильям Макнилл - Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Это напряжение просматривалось даже среди величественных построений юриспруденции. Римское право, зафиксированное Юстинианом на латинском языке, никогда полностью не было забыто на Западе. Однако оно приобрело новое значение в начале XII в., когда Ирнерий (ум. ок. 1130) (итальянский юрист, основавший в Болонье школу глоссаторов — итальянских юристов, комментировавших и толковавших римское право путем составления заметок (глосс) на полях текстов римских кодексов и законов. — Прим. пер.) сделал обязательным систематическое изучение Кодекса Юстиниана в Болонье. Римское право дало мотивированные и неизменные принципы юстиции, готовую классификацию общественных взаимоотношений и правила урегулирования споров. Именно этого требовали происходящие изменения структуры общества при быстром переходе к более объективной основе. Несомненно, существование уже готовой правовой системы правосудия, намного превосходящей путаницу местных правовых норм во всей Европе, значительно облегчило и ускорило восстановление цивилизованных структур в западноевропейской жизни.

В средневековой Европе у римского права были и другие функции. Прежде всего, поскольку подразумевалось, что юридическая система воплощает единые принципы естественного и божественного правосудия, она стала действенным орудием политической централизации. Папство первым использовало эту возможность, создав свод канонического права, для которого образцом послужил римский кодекс. Применение этого свода законов было возложено на иерархию церковных судов. Юрисдикция канонического права не была ограничена лишь священнослужителями; вопросы веры и морали, а также спорные случаи с церковной собственностью попадали в его сферу. Знатоки канонического права опирались в своей работе на восстановление мощи папского престола в XI-XIII вв., введя под церковную юрисдикцию бесчисленное множество обстоятельств частной и общественной жизни.

Но рационально составленный и систематизированный свод законов был оружием обоюдоострым. Светские правители тоже могли использовать его для расширения власти над своими подданными. Противостояние с церковными судами было неизбежно. И хотя папство сумело не отдать германским императорам монополию на правосудие в рамках канонического римского права, папская юридическая система не смогла преодолеть новую правовую и административную систему французской и английской монархий. С другой стороны, даже после того, как папа Бонифаций VIII в 1302 г. был унижен королем Франции, юридическая и административная система церкви не распалась. Вскоре короли и римские папы пришли к согласию и разделили юрисдикцию над духовенством и мирянами, объединив свои силы против феодальной и муниципальной юрисдикции. Этот компромисс между светским и церковным использованием закона продолжался до наступления Реформации.

Народная литература с ее неподдельной естественностью по самой своей сути отражала заботы и тревоги широких слоев населения более полно, чем это могли сделать католическое учение церкви и целые университеты. Скандинавские и англосаксонские саги, героические поэмы старофранцузского эпоса (chansons de geste) выражали воинские идеалы рыцарского сословия. Но следов христианства в самых ранних из них немного. Постепенно героическая поэзия уступает место романам, где рыцарство уже принимает крещение, а грубая сила воина сочетается с учтивостью и благородными манерами. И в это же время развивается альтернативная традиция, выраженная в песнях трубадуров, которые в новых формах возобновили старую антитезу между языческими и христианскими идеалами, восхваляя супружескую измену, воспевая прекрасных дам и гедонистическую поглощенность мирскими заботами придворных кавалеров.

В народной литературе с самого начала представлены горожане. Многие фабльо (простонародный жанр средневековой французской литературы — пересказ анекдотического события в прозе или стихах. — Прим. пер.), например, славят здравомыслие и смекалку простых людей, а священники в них нередко выступают персонажами для насмешек. И все же горожане не были безразличны к призывам христианства; и некоторые религиозно-назидательные представления, разыгрываемые перед городской аудиторией, вызывали простое, но безусловное благоговение. Начиная с Данте (ум. 1321) горожане обрели литературный голос, который вознесся над непритязательными пересказами фабльо и простодушными текстами мираклей (средневековое религиозно-назидательное представление в Западной Европе на тему о чуде, совершаемом каким-либо святым либо Девой Марией. — Прим. пер.). Если итальянские сонеты Данте представляли христианскую версию изысканной любви, воспеваемой трубадурами, то великое эпическое повествование «Божественная комедия» — великолепный парадокс соединения в поэме, причем наполненной чрезвычайно глубокими знаниями, предельного антиклерикального и в то же время глубоко христианского чувства.

Народные религиозные движения иллюстрировали существующее напряжение между духовенством и горожанами в самом ясном и непосредственном виде. В конце XII в. в северной части Италии и Южной Франции возникает ряд различных ересей. Сначала они находят радушный прием среди ткачей, а затем и среди других групп ремесленников. Наиболее заметными среди таких еретиков были катары [905]. Будучи строгими религиозными блюстителями нравственности, они требовали от христиан крайнего аскетизма и твердой общинной набожности. Когда аргументы и увещевания были исчерпаны, катары были жестоко подавлены в ходе так называемых Альбигойских крестовых походов (1208-1229 гг.)

Но чтобы достойно ответить на вопросы, которые еретические секты поставили перед церковью, одной силы явно не хватало. Доминиканский и францисканский нищенствующие ордены поэтому взялись за поднятие духа христианства и католичества среди горожан Европы. Своими проповедями, милосердием и примером благочестия монахи стремились помочь горожанам лучше понять сущность христианской веры и постичь нормы поведения христианина. Папа Иннокентий III долго колебался, прежде чем разрешить существование мирского братства, которое образовалось вокруг св. Франциска Ассизского (ум. 1226), поскольку мистические видения, чудодейственная сила и эксцентрическое пренебрежение социальными условностями святого — который сам был мирянином — обошли как обычные каналы объявления святым, так и власть официальной апостольской иерархии. Кроме того, требование св. Франциска о нищенствующем положении членов ордена не прямо, но косвенно напоминало о царском стиле жизни среди прелатов церкви. И все же в конце концов папа дал свое благословение новому ордену и таким образом привлек на сторону церкви огромный религиозный энтузиазм св. Франциска и созданного им ордена.