Уильям Макнилл - Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Уязвимость иранской границы со стороны степей в X в. и последующих веках контрастирует с тем, как успешно удерживали эту границу парфяне и Сасаниды в более ранний период. Этот факт нельзя объяснить изменениями в технике ведения войны: тяжелая кавалерия в доспехах так же сохраняла свое превосходство над лучниками-степняками, как и прежде. Причина, очевидно, состояла в том, что воинственные помещики и дворяне иранских приграничных областей, державшие в страхе и подчинении степные народы в первые века христианства, утратили свой воинский пыл. Рост городов в Хорасане и за Амударьей - отличительная черта мусульманского периода; возможно, эти помещики перебрались в города, поближе к удобствам цивилизованной жизни, утратили воинские качества предков и не могли или не желали противодействовать тюркам. Изменившийся стиль жизни иранского дворянства доносит до нас персидская поэзия X в. и последующих столетий, поэзия, которой присущи элегантность и утонченность, но отнюдь не воинский дух. Сравните аналогичную трансформацию кельтских аристократов Галлии из воинов в римских патрициев, когда в этой провинции в период со II в. до н. э. до II в. н. э. наблюдался рост городов. Как утверждает Бартольд, экономические и политические факторы, приводившие к разорению помещиков и возвышавшие торговцев в городах Хорасана и землях за Амударьей, ускорили процесс разложения иранской землевладельческой знати. См. Barthold, Turkestan down to the Mongol Conquest, pp.307-8. Кроме того, ислам требует городских условий, так как живущие вдали от мечетей и знатоков шариата не могут адекватно исполнять свой религиозный долг.

Сравните аналогичные преимущества франков по сравнению с германскими племенами, которые стали христианами-арианами.

О значении традиций священной войны в Османской империи раннего периода см.: R. Wittek, The Rise of the Ottoman Empire (London: Royal Asiatic Society, 1938), pp.42-43.

Ср. отношения между германскими варварами и римскими христианами в IV в.

Rene Grousset, L'Empire des steppes (Paris: Payot, 1939), pp.592-93.

См. B. Vladimirtsov, The Regime social des Mongols (Paris: Maisonneuve, 1948), pp.39-56. Никакая пустыня Гоби не могла воспрепятствовать проникновению китайского влияния на север, и с X в. в Маньчжурии происходит значительное смешение кочевого и оседлого населения. См. Karl A.Wittfogel and Feng Chia-sheng, History of Chinese Society: Liao, 907-1125 (New York: Macmillan Co., 1940), pp.53-58, 115-25. Глубина социально-экономических изменений в ходе проникновения кочевников в Маньчжурию сопоставима с событиями на тюрко-иранской границе в тот же период.

Отношения Византии с кочевниками юга России и Придунайской равнины больше напоминали китайскую, чем иранскую модель, однако, поскольку никакого крупного прорыва византийских границ кочевниками в IX в. не произошло (возможно, благодаря отклонению основных потоков миграции степных народов к югу, на земли, подвластные исламу), можно пренебречь описанием связей Византии с печенегами, половцами и пр. Интересные подробности этих приграничных сношений можно найти в работе: F. Dvornik, «Byzantium and the North» in Michael Huxley (ed.). Tlie Root of Europe: Studies in the Diffusion of Greek Cultures (London: The Geographical Magazine, 1952).

В работе Wittfogel and Feng, History of Chinese Society, Liao, 907-1125 указываются различия в степени изоляции кочевников от китайского общества при разных иноземных завоевателях. Так, чжурчжэньские правители (1115-1234 гг.) допускали более тесные контакты с китайцами, чем кидани (907-1125 гг.), завоевавшие север Китая; а маньчжуры (1616-1912 гг.) были более подвержены окитаиванию, чем монголы (1206-1368 гг.). Эти данные уточняют картину, но не влияют на общий вывод.

В мусульманском мире сопротивление носило характер религиозных сектантских движений (шиитских сект). Ассасины, создавшее и поддерживавшие с 1090-го по 1256 г. рассеянное среди населения тайное сектантское движение, прилагали очень много усилий, чтобы свергнуть власть турок-сельджуков, апеллируя при этом как к антитюркским, так и к антисуннитским настроениям. См. Marshall G.S.Hodgson, The Order of Assassins (Gravenhage: Mouton, 1955).

В работе: A.N .Poliak, «Le Caractere colonial de Petat mamelouke dans ses rapports avec la Horde d'Or», Revue des etudes islamiquesy IX (1935), 231-48 выдвигается интересная гипотеза, согласно которой режим мамелюков был, в сущности, заморской колониальной империей черкесов и тюркских купцов и воинов с Северного Причерноморья, вытеснившей из Леванта подобную франкскую колониальную империю.

В работе: Claude Cohen, «Le Probleme ethnique en Anatolie», Cahiers d'histoire mondialey II (1954-55), 347-62 утверждается, что тюрки проникли в Анатолию до битвы при Манцикерте и эта битва лишь закрепила существующий порядок вещей, а не открыла дорогу для тюркской экспансии.

По удивительному совпадению обе эти державы единственные среди мусульманских стран выстояли перед монгольским нашествием, обрушившимся на исламский мир в XIII в.

В работе B. Vladimirtsov, Le Regime social des Mongols, pp.56-158 утверждается, что монголы находились на стадии перехода от родоплеменного общества к тому, что автор называет феодальной системой, когда богатство и власть концентрировались уже не в руках наследственных вождей родов и племен, а в руках сторонников и родственников правящего семейства. Очевидно, что только путем разрыва старых родовых связей и организации своего войска по иерархическому принципу Чингисхану удалось создать свой инструмент завоевания. Однако термин «феодальный» кажется малоподходящим для описания политической структуры монгольского общества. Наряду с местными традициями в создании военной и территориальной администрации Чингисхан опирался на бюрократические модели уйгуров (т.е. в итоге, возможно, Сасанидов) и китайцев. См. Barthold, Turkestan down to the Mongol Conquesty pp.386-93; George Vernadsky, The Mongols and Russia (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1953), pp.92-137.

С монгольскими завоеваниями не было связано никаких технических усовершенствований в области вооружения, однако воины Чингисхана успешно осваивали новое оружие, которое встречали у врагов. Так, катапульты, построенные мусульманскими ремесленниками, применялись монголами при осаде китайских городов, а изобретенный в Китае порох, по-видимому, был использован ими в Венгрии.

Ударной силой монголов была кавалерия, но легкая кавалерия лучников, характерная для монгольской армии вначале, быстро была дополнена тяжеловооруженными катафрактами, таким образом сочетая силу огня и удара. Обычная тактика сводилась к окружению врага, что напоминало привычную тактику монголов во время ежегодной большой охоты. На охоте все мужчины племени образовывали круг загонщиков и, постепенно сжимая его, гнали зверя к удобному для забоя месту. Этот метод требовал четкой координации действий всех участников, и его можно считать лучшими «учениями» для монгольских командиров и солдат, поскольку охотники и воины были одними и теми же людьми.