Петр Кропоткин - Этика. Том I. Происхождение и развитие нравственности.

В теоретической части этой книги я подробно разберу эти два вопроса, так как считаю их основными в этике. Теперь же замечу только, что на упомянутые основные вопросы Спенсер не дал ответа. Он только позже обратил на них некоторое внимание; так что спор между природною, эволюционною этикою и интуитивною (т. е. внушаемою свыше) остался у него неразрешенным. Но зато необходимость научного обоснования основ нравственностии отсутствие такого обоснования в ранее предложенных системах Спенсер доказал вполне. [193]

Изучая различные системы науки о нравственном, поражаешься, говорит он, отсутствием в них понятия причинностив области нравственного. Древние мыслители признавали, что нравственное сознание в человеке заложено Богом или богами, но при этом они забывали, что если бы поступки, которые мы называем дурными, оттого что они противоречат воле божества, не имели бы сами по себевредных последствий, мы так и не знали бы, что неповиновение воле божества имеет вредные последствия для общества, а исполнение ее велений ведет к добру.

Но точно также неправильно рассуждают и те мыслители, которые вслед за Платоном, Аристотелем и Гоббсом, считают источником хорошего и дурного законы, устанавливаемые принудительной властью или путем общественного договора. Если бы это было так в действительности, то мы должны будем признать, что не существует различия между последствиями добрых и злых поступков самого по себе, так как деление поступков на хорошие и дурные производит власть или сами люди при заключении общественного договора.

Точно также, говорит Спенсер, когда философы об‘ясняют нравственное в человеке внушением свыше, они этим самым допускают, что между поступками человека и их последствиями нет такого неизбежного естественного соотношения причины и следствия, которое мы можем знатьи которое могло бы заменить внушение извне.

Даже утилитаристы, говорит Спенсер, не вполне освободились от той же ошибки, так как они только отчасти признают происхождение нравственных понятий из естественных причин, и для пояснения своей мысли Спенсер приводит такой пример: каждая наука начинается накоплением наблюдений. Гораздо раньше открытия закона всемирного тяготения, древние греки и египтяне определяли места, где такая то планета будет находиться в данный день. До этого знания дошли тогда наблюдением, не имея понятия о его причинах. И лишь после открытия закона тяготения, после того как мы узнали причину и законы движения планет, наше определение их движений перестало быть эмпирическим и стало научным, рациональным. To-же следует сказать об утилитарной этике. Утилитаристы, конечно, понимают, что есть причинная связь, почему такие то поступки мы считаем хорошими, а такие то дурными; но в чем состоит эта связь — они не об‘яснили. Между тем, еще мало сказать, что такие то поступки полезны обществу, а такие то вредны: это простое утверждение факта. Нам же хочется знать общую причину нравственного — общий признак, по которому мы могли бы отличать хорошее от дурного. Мы ищем рационального обобщения, чтобы вывести общие правила жизни из ясно определенной общей причины. Такова задача науки о нравственности — этики.

Этику, конечно, подготовило и развитие других наук. Теперь же мы стремимся установить нравственные начала, как проявления эволюции, согласные с законами физическими, биологическими и социальными.

Вообще Спенсер определенно стал на точку зрения утилитарной нравственности и утверждал, что раз хорошее в жизни — то, что увеличивает радости, а худое — то, что их уменьшает, то в человечестве нравственное есть, несомненно, то, что увеличивает радостное в жизни. Сколько-бы предрассудков религиозных и политических ни затемняло эту мысль, говорит он, различныя системы нравственности, в сущности, всегда строились на этой основной идее (§ 11).

Главы, посвященные Спенсером оценке поступков с физической и с биологической точки зрения, очень поучительны, потому что на примерах, взятых из жизни, в них ясно показано, как должна относиться к об‘яснениям нравственного наука, построенная на теории эволюции [194].

В этих двух главах Спенсер дает об‘яснение естественного происхождениятех основных фактов, которые входят во всякое учение о нравственном. Мы знаем, например, что известная последовательностьв поступках, т. е. их согласованность(Coherence) — одна из отличительных черт нравственности у человека, точно также и их определенность(у людей со слабой, нерешительной волей мы никогда не знаем, как они поступят); затем уравновешенность в поступках(от человека, развитого нравственно, мы не ждем сумасбродного, неуравновешенного поведения, не оправданного его прошлою жизнью), и вместе с этим приспособленностьк разнообразной среде. Наконец, необходимо также известное разнообразие полноты жизни. Вот чего мы ждем от человека развитого. Наличие этих способностей служит нам мерилом для нравственной оценки людей.

Именно эти качества достигают у животных все большего и большего развития, по мере того как мы переходим от простейших организмов к более совершенным и наконец к человеку.

Качества несомненно нравственные вырабатываются, таким образом, по мере совершенствования животного. Точно также и в человечестве, по мере перехода людей от первобытного дикого состояния к более сложным формам общественной жизни, постепенно вырабатывается высший тип человека. Но высший тип человека может развиться только в обществе высоко развитых людей. Полная, богатая разнообразием жизнь личности сможет проявиться только в полном, богатом жизнью обществе.

К таким выводам приходит Спенсер, рассматривая качества, называемые нами нравственными с точки зрения наибольшей полноты жизни, т. е. с точки зрения биологической. И здесь факты приводят его к выводу, что, несомненно, существует внутренняя естественная связь между тем, в чем мы находим удовольствие, и усилением жизненности, а следовательно силою переживаний и продолжительностью жизни. И такое заключение, конечно, прямо противоречит ходячим понятиям о сверх-природном происхождении нравственности.

Затем Спенсер прибавляет, что существуют удовольствия, выработавшиеся при военном строе человеческих обществ; постепенно вместе с переходом от военного строя к промышленному и мирному, оценка приятного и неприятного изменяется. Мы уже не находим того удовольствия в драке, в военной хитрости и убийстве, которое находит дикарь.

Вообще Спенсеру нетрудно было показать, насколько удовольствие и жизнерадостность усиливают жизненность, творчество и производительность жизни, а следовательно и радости жизни, и как, наоборот, горе и страдания уменьшают жизненность; хотя понятно, что излишество удовольствий может либо временно, либо надолго понизить жизненность, трудоспособность и творчество.