Варвара Головина - Мемуары

Принцесса де Тарант собиралась было отклонить это предложение, как бы выгодно оно ни было. Она не хотела расстаться с черным платьем, так хорошо подходившим к вечному трауру ее души, и вполне удовлетворялась пенсией (около 2000 руб.), назначенной ей три года тому назад королевой Неаполитанской. Но польза, которую могли извлечь ее сестра и ее семья из предложения Государя, распространявшегося и на них, склонили ее к путешествию в Россию, и она отправилась, не имея другого обеспечения в руках, кроме записки Императрицы, и не прося ничего.

Ее семья была знакома Их Величествам, которые тайно помогали ей, когда Государь еще был Великим Князем. Принцесса де Тарант, жившая просто в Лондоне, вдали от света, решилась на новую жертву и приехала в Кронштадт после семнадцатидневного путешествия за несколько дней до Петергофского праздника.

Ее приезд заинтересовал меня. Дядя был хорошо знаком с ее бабушкой и часто говорил мне про нее. Я приготовилась встретить ее с особым чувством, а не с тем обыкновенным любопытством, которое возбуждает новое лицо.

Некоторые из придворных рассказали нам подробности ее приема, наделавшего большого шума. Она приехала в воскресенье в час дня, и после обеда ее провели в кабинет Их Величеств, принявших ее особенно милостиво. Императрица приколола ей маленькую кокарду ордена Св. Екатерины, недавно учрежденного и шефом которого она была. Весь понедельник и вторник за ней ухаживали, делали ей полезные подарки, очень деликатно предложенные. Принцесса де Тарант стала лицом, сосредоточившим на себе все взоры. В среду мы отправились на именины Государыни. Все дамы перед обедней собирались в особой комнате рядом с коридором, ведущим в церковь. Все ожидали двор с удвоенным нетерпением, чтобы увидеть принцессу де Тарант. Ее благородный и печальный вид поразил всех и тронул меня до глубины души. После обедни она была назначена фрейлиной и получила портрет.

На следующий день двор возвратился в город, в Таврический дворец. Император посадил ее за ужином рядом с собой, был очень внимателен к ней и говорил с ней о Франции с живым интересом. Это внимание и удовольствие, которое он, казалось, находил в разговоре с ней, возбудили беспокойство и подозрение в склонном к интригам и ограниченном уме князя Александра Куракина. Он вообразил, что Император может привязаться к ней и отослать м-ль Нелидову. Он поспешил передать последней свои услужливые и низкие наблюдения. Нелидова ухватилась за идею заняться новой интригой и поспешила сказать об этом Государыне, ревность которой легко было возбудить. Они добились того, что предубедили Императора против принцессы. Последняя, ничего не подозревая, отправилась на следующий день в Таврический дворец, чтобы ехать вместе с двором в общежитие. Появились Их Величества. Государыня подошла и разговаривала с графиней. Шуваловой, находившейся рядом с госпожой де Тарант, осмотрела ее с ног до головы и повернулась к ней спиной, когда та сочла себя обязанной обратиться к Государыне с несколькими словами. Император даже не взглянул на нее.

Эта внезапная перемена удивила и смутила госпожу де Тарант. Плещеев, в добром сердце которого она вызвала участие, подошел к ней немного погодя, когда все приехали в общежитие, и предупредил ее, что она находится в самой большой немилости и что ее не пригласят в Павловск, куда двор должен был возвратиться в этот же день. Он попросил ее, из уважения к Государю, не попадаться ему на дороге, когда он будет уходить.

Так окончилась милость, продолжавшаяся четыре дня. Результатом обещаний была пенсия от Государя в 3000 рублей и 1200 рублей от Государыни, назначенная на все время пребывания г-жи де Тарант в России.

Немного спустя после Петергофского праздника Император отплыл в Ревель. Императрица, хотя и была три месяца беременной, пожелала принять участие в путешествии. Нелидова и Протасова сопровождали ее. Великая Княгиня и многочисленная свита из мужчин последовали за их Величествами. Император и лица, наиболее приближенные к нему, поместились на фрегате «Эммануил», рассчитанном на большое общество, и с такой роскошью, какую трудно было ожидать встретить на корабле. Этот фрегат входил в состав эскадры, где на других кораблях была размещена остальная свита.

Совершенный штиль задержал Императора четыре или пять дней на рейде против Ораниенбаума*, где должны были жить Великие Княгини Елизавета и Анна во время отсутствия Императора. В эти дни Великие Княгини ездили обедать на фрегат и возвращались только вечером. Они приезжали из Ораниенбаума, но остальное общество получило приказание дожидаться в Петергофе возвращения Императора; он взял с собою на то время, пока фрегат стоял на рейде, только нескольких лиц.

_____________________________

* Император только что перед этим подарил это императорское имение Великому Князю Александру, а Стрельну — Великому Князю Константину. Примеч. авт.

Стр. 182

В числе их был г-н де ..... виртембергский посланник, он говорил по-французски невозможные вещи, чем разгонял скуку пассажиров. Однажды после обеда м-ль де Ренн, фрейлина Великой Княгини Анны, дожидаясь Великих Княгинь, растянулась на маленьком диване в гостиной фрегата. Г-н де ... вошел туда, а м-ль де Ренн приняла более сдержанное положение, на что он сказал ей:

— О, очень жаль! Поза была превосходна. Наконец подняли паруса, но на следующий же день, до выхода эскадры с рейда, поднялась такая буря, что пришлось бросить якорь, и некоторые из кораблей были повреждены. После того как Их Величеств покачало целые сутки на корабле, они получили отвращение к плаванию и возвратились как можно скорее в Петергоф, где собрался весь двор, и провели там еще с неделю.

Как доказательство странности Императора я приведу здесь один случай, бывший в то время.. Княжна Шаховская, впоследствии в замужестве Голицына 2), фрейлина Великой Княгини Елизаветы, была дежурной все лето и сопровождала двор во всех этих путешествиях. Она была красива, и Император заметил ее. Однажды в Петергофе во время парада он распорядился напечатать в приказе благодарность Великому Князю Александру за то, что при его дворце находится такая красивая фрейлина. Говорят, что эта шутка была очень дурно принята Нелидовой и что с этого времени она возненавидела княжну Шаховскую.

Пробыв два дня в городе, в Таврическом дворце, двор вернулся в Павловск и оттуда в половине августа перебрался в Гатчину.

В последние дни пребывания в Павловске Великая Княгиня Елизавета получила от принцессы, своей матери, письмо, где та писала ей, что собирается по-Iехать в Саксонию, чтобы повидаться со своей сестрой, герцогиней Веймарской, но симпатическими чернилами она прибавила несколько строк на белом листе бумаги: