Варвара Головина - Мемуары

Государь послал Кутайсова сказать Великому Князю Александру, что он дал Александровскую ленту человеку, наиболее достойному этого знака отличия. В ту же минуту в кабинет вошла Государыня. Государь сделал знак моему мужу не благодарить ее. Она была крайне удивлена тем, что мой муж был наедине с Государем, а также лентой, которую она видела на нем. Нас уверяли, что она противилась этому, и, когда она вышла из кабинета, Государь сказал мужу:

— Я вам сделал знак не благодарить ее — уверяю вас — не за что было.

Великий Князь принял мужа с замешательством. Последний сказал ему, что ему очень тяжело, что он не может считать ленту знаком внимания его Императорского Высочества, что Великий Князь должен достаточно знать его, для того чтобы верить, что мой уж ценит не ленту, а его мнение, и, увлеченный горячностью своего характера, он позволил сказать себе слишком много суровой истины, чего подданный никогда не должен говорить монарху, как бы ни были искренни его намерения. Он попросил у Великого Князя разрешения подать в отставку. Последний слабо сопротивлялся. От Великого Князя муж прошел к Великой Княгине, чтобы поблагодарить ее. Она ничего не знала и поручила передать мне, чтобы я пришла к ней.

Я застала ее лежащей на кушетке и около нее княжну Четвертинскую19). Мой визит продолжался не долго: присутствие княжны стесняло меня. Я простилась с Великой Княгиней и прошла в помещение грат финн Толстой. Муж пришел туда немного спустя и передал мне все, что я рассказала выше. Я была глубоко взволнована этим. Он признался мне, что ему очень трудно было скрыть все, что в нем происходило, во время визита к Великой Княгине, которой он очень сочувствовал. Он сказал мне еще, что главной причиной, заставившей его покинуть двор, было все то, что подготовлялось в свите Великого Князя против Великой Княгини и чему он не мог противодействовать.

Он просился в чистую отставку. Но Государь позволил оставить двор, но не службу. Его Величество положительно потребовал, чтобы он взял какую-нибудь должность. Муж не мог ослушаться и попросил должность президента почты, где граф Ростопчин был начальником. Государь согласился и назначил его также сенатором.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ 1799 — 1800

Эта внезапная перемена была невыразимо тяжела для меня. Она дала повод к различного рода сплетням, одна хуже другой. Наши враги с низкой радостью видели, что теперь возможно осуществить все их интриги и облечь клевету видимостью правды.

Удаление моего мужа от двора Великого Князя было первым предметом их толкований. Вот как было это изображено Великой Княгиней. Эти подробности я узнала долгое время спустя.

На следующий день после крестин Великий Князь передал своей супруге, что Государь предоставил ему назначить, кому дать орден Св. Александра — моему мужу (гофмейстеру его двора) или графу Толстому (маршалу двора); и так как Толстой находился постоянно при нем и неутомимо исполнял все самые трудные обязанности, он думал, что было бы справедливее дать ленту Толстому, нежели моему мужу, стоявшему в стороне от него; но последний обиделся на то, сейчас же вышел в отставку и переменил должность при дворе Великого Князя на службу под начальством графа Ростопчина. Великий Князь тоже казался обиженным поведением моего мужа, и в особенности этим последним обстоятельством. Меняя двор Великого Князя на службу под начальством всемогущего в то время Ростопчина, мой муж, казалось, игнорировал Великого Князя и поступал по заранее задуманному плану.

Так понял эту историю Великий Князь и говорил: — Могли я когда-нибудь подумать, что Головин, которого я считал так привязанным ко мне, бросит меня из-за ленты? Я вижу теперь, что его прельщали только милости. Он думает, что ему будет лучше под начальством Ростопчина, и он прав: это значит укрыться ото всех опасностей. Но я не ждал от него этого.

Великий Князь судил на основании фактов, переданных мною, в таком же виде представил все это депо Великой Княгине. Все, с кем говорили Их Императорские Высочества, подтверждали это, и Великая княгиня вполне разделяла недовольство Великого князя моим мужем. Она не обвиняла меня, уверенная в том, что я страдаю от всего происшедшего. Она жалела меня и верила в самую искреннюю привязанность с моей стороны. Но, в то же время, другие старались очернить меня в ее глазах, и несчастное стечение обстоятельств, способствовало этому.

Вернемся немного назад, чтобы объяснить события, о которых мне придется говорить сейчас.

В начале предыдущей зимы Великий Князь Александр заставил князя Адама Чарторижского оставить военную службу. Должность адъютанта Великого Князя он переменил на должность гофмейстера двора Великой Княжны Елены. У князя Чарторижского не было ни намерения, ни склонности к рядовой военной службе, что было самым большим достоинством в глазах Государя. Его Величество несколько раз собирался поручить ему командование батальоном или полком, и Великий Князь боялся, что Государь откроет неспособность Чарторижского к военной службе, предвидел немилость, которой он подвергнется в этом случае, и получил для него должность, о которой я говорила.

Эта перемена была только внешнего характера. Великий Князь сохранил ту же привычку к Чарторижскому и дружеские чувства. Новая должность требовала его постоянного присутствия при дворе, он всюду следовал за ним, и, кроме того, Государь пожаловал ему...1) Мальтийского, ордена. Несмотря на это, у Великого Князя и у Чарторижского была тайная уверенность, что рано или поздно последний пострадает от немилости Императора. Чуждый по своему характеру всяких интриг, заискивания и низости придворных (он сумел внушить такое мнение о себе Их Императорским Высочествам), он держался только за Великого Князя и не думал искать другой поддержки. Но в бурное и причудливое царствование Императора Павла этого не было достаточно. Великий Князь так издалека предвидел катастрофу, которая разделит его с другом, что уже давно предложил Чарторижскому передать ему бумаги, которые князь находил опасным хранить у себя.

Немедленно после взятия молитвы Великой Княгиней Елизаветой двор отправился в Павловск. Я провела лето в имении против Каменного Острова*, принадлежавшем раньше моей свекрови. Эта уважаемая женщина умерла уже больше года. Мы часто бывали в Петергофе на благодарственных молебнах по случаю славных побед наших войск. Суворов покрыл себя бессмертной славой. Его имя вызывало восторг и уважение.

_________________________

* Наше имение против Каменного Острова называлось Никольское. Примеч. авт.

______________________

Император пожаловал ему титул генералиссимуса и пожелал, чтобы его поминали за обедней вместе с членами Императорского Дома.