К Кудрявцев - Сборник материалов по истории Абхазии

Ниже мы помещаем родословную таблицу участников самурзаканских событий 1812 года:

Куап –

общий радоначальник аб­хазских

и самурзакаиских владетелей Мурзанан.

Мурзакан.

Хутуния.

Соломон (Солон). ЛеванУрож. Иналисшвили

Ум. при жизни отца.

Кетевань Манучар Хутуния

Севтра Левана, Убит Хутунией

вл. Мингрелии.

Александр.Умер по дорого в Сибирь, сосл. гр. Паскевичем по наветам своего опек. и дяди Левана, вл. Мингрелии.

Дмитрий.По­гиб в 1832 г. в схватке со слу­гами своего дяди Левана, владете­ля Мингрелии.

Не успели заглохнуть события в Самурзакани, как воз­горелись новые – с Арслан-беем. Из Джигии, куда он бежал после падения Сухум-Кале, Арслан-бей отправился за материальной и политической поддержкой в Константинополь. Получив здесь благословение на выступление, Арслан-бей отправился на Кавказ и высадился в 1812 году в Поти. Здесь он получил отряд турецких войск и стал собирать отряд добровольцев. В те времена на Кавказе набрать отряд удаль­цов на любую авантюру было делом не трудным, и вскоре у Арслана-бея были довольно большие силы, с которыми он двинулся через Гудаву и Тамуш на Внутреннюю Абхазию и Сухум-Кале.

Сефер-Али-бей, рассчитав свои силы, вынужден был обра­титься за помощью против своего наступающего брата к главноуправляющему на Кавказе генералу Ртищеву*.

Последний отдал приказ Николаю Дадиани с батальоном пехоты и артиллерией двинуться для содействия и совмест­ных выступлений с Сефер-Али-беем.

Дело до боёв не дошло. Узнав о приближении русско-абхазских войск, турецкий отряд, полученный Арслан-беем в Поти, разбежался.

Вступать в борьбу с добровольческим отрядом против регулярных войск, снабженных артиллерией, было нецелесо­образно, а потому Арслан-бей распустив свой отряд, а сам уда­лился в Джигию.

В это время, пользуясь замешательством, возникшим в связи с наступлением Арслан-бея, из Цебельды возвратился Хутуния, сын Левана Шервашидзе, убийца Манучара. Хотя он и жил тайно, об этом стало известно и Сефер-Али-бею, и мингрельскому владетелю Левану Дадиани. Через некоторое время, после возвращения, Хутуния был схвачен и Леван Дадиани заключил его в небольшую крепость Мури в Мингре­лии. Только через три года Хутуния был помилован Леваном Дадиани и освобождён из крепостного заключения. Хутуния, вместе с его братьями, была возвращена половина Бедиа. Другая же половина Бедиа была отдана в ведение Зурабу, сыну Болихухува Шервашидзе. Сел. Пахулани владели до конца своей жизни Леван Шервашидзе и его жена, по смерти кото­рых оно перешло во владение вдовы Манучара Шервашидзе. Так завершился поход с миссионерскими целями Левана Дадиани, Манучара Шервашидзе и ряда митрополитов. Но это было начало христианского миссионерства. Русские пар­тии Абхазии и Мингрелии, русская власть в Закавказье, а также абхазско-имеретинская церковь со своим сонмом свя­щеннослужителей начали развивать энергичную пропаганду за распространение христианства «в той стране, по которой ходил ещё апостол Андрей Первозванный и другие святые». Пропаганда, подкрепляемая благоволением русской власти и её ставленниками, а главное рядом «милостей», имела успех, в особенности среди князей и дворян. Официальная хроника тех времён пестрит сообщениями, вроде нижеследующей: «В 1817 году владетель Средней Абхазии Али-бей Шер­вашидзе, магометанин по происхождению, познал свет исти­нной веры, принял христианство и при крещении был наре­чён Александром. Он женился на Кесарии, дочери Николая Дадиани».

Но, наряду с «культурной» работой русской партии и русской власти, мы натыкаемся на не менее оживлённую и энергичную работу сторонников турецкой ориентации. Работа последних была ещё и потому успешна, что за ними стояли веками сложившиеся экономическо-хозяйственные отношения и веками установившийся быт. «Работа последних, главным образом, состояла в пропаганде набегов и походов как на русские (казачьи) поселения на Северном Кавказе, так и вос­станий по южной стороне хребта».

Эти набеги и восстания были так мелки и в то же время так часты, что нет никакой возможности сообщать о них. Они были трафаретны. Около какого-нибудь известного удаль­ца собиралась группа добровольцев, иногда даже в две-три тысячи человек, который вёл их через Главный Кавказский хребет на казачьи станицы или другие русские поселения на Северном и Южном Кавказе или же на западно-грузин­ские селения. Сразившись с русскими войсками, казаками или местными ополчениями (в Западной Грузии) в нескольких мелких стычках и пограбив население, отряд, в большинстве случаев отягчённый добычей, возвращался в Абхазию и рас­ходился по домам. Особенно часто принимали участие в набе­гах и восстаниях северные абхазские племена (джиги, убыхи, чануши и др.), бзыбцы (гудаутцы) и дальцы (цебельдинцы). Русская власть, а также и владетель Сефер-Али-бей ничего не могли сделать с «непокорным народом». Русская власть, занятая целым рядом войн, а также и по той причине, что русские солдаты сильно страдали от малярии, не могла держать больших сил в Абхазии. Сефер-Али-бей, не популярный в стране, дальше жалоб на «неповиновение» своих под­данных почти не шёл. Ввиду этого для русской власти в Закавказье владение Абхазией было сопряжено с большими и нежелательными затруднениями. Поэтому, при целом ряде главноуправляющих и наместников на Кавказе возбуждался вопрос о том, что, не следует ли сдать Абхазию обратно Турции.

Но пока обсуждался этот вопрос, принимались энергич­ные меры для «введения порядка и спокойствия» в Абхазии, в 1818 году, вскоре после своего назначения, главноначальствуюиций на Кавказе, известный генерал Ермолов*, в пре­провождаемом Александру I всеподданнейшем докладе уделяет много внимания Абхазии и её внутреннему положению. Ермолов пишет о необходимости для «обуздания» Абхазии привести Сухум-кальское укрепление в хорошее оборонительное состояние и содержать в нём гарнизон численностью не менее как из двух батальонов. Кроме того, Ермолов, как видно из его донесения, озабочен тем, чтобы прекратить собщение абхазцев с Анапой – крепостью, принадлежавшей в то время Турции, а также с закубанскими горскими народами[*******].

Сухум-Кале в то время представлял полуразвалины. Это относится и к городу и к крепости. Так французский путеше­ственник Гамба, посетивший Сухум-Кале в 1820 году, пишет, что Сухумская крепость, построенная из дикого камня, имела четыре бастиона по углам и представляла развалины. Город состоял из базара и единственной улицы. Всё невоенное на­селение Сухума, по его словам, заключалось из 60 торгов­цев-армян. Водопроводы были разрушены.