К Кудрявцев - Сборник материалов по истории Абхазии

30-го ноября в сел. Лыхны, называвшееся тогда Соук-Су и бывшее княжеской резиденцией, состоялось провозглашение Дмитрия владетелем Абхазии. Церемония была совершена в присутствии почти всех князей и дворян страны в торжественной обстановке. Дмитрию были вручены Горчаковым от имени Александра I знамя и мечь, как знаки его верховного владычества.

В Соук-Су было оставлено две роты русских войск, остальные же ушли на свои стоянки в Мингрелию и Имеретию. С войсками уехал и Горчаков.

Не успели уйти русские войска, как вернувшийся из Анапы Арслан-бей, собрав значительные силы, напал на княжескую резиденцию.

Усилиями русского гарнизона, находившегося в княже­ской резидеции, нападение Арслан-бея было отбито, но это не помешало ему разгуливать по Абхазии со своими отря­дами. Часть страны признавала власть Дмитрия, часть – Арслан-бея. Неизвестно, во что бы вылилось такое положение, но 16-го октября 1822 года Дмитрий внезапно скончался. Как выяснилось впоследствии, он был отравлен Урусом Лаквари, одним из горячих приверженцев его дяди, Арслана-бея.

Дмитрий умер бездетным и ближайшим его наследником остался младший брат Михаил (Гамид-бей, Хамид-бей).

Михаил, тогда шестнадцатилетний юноша, был по хода­тайству Ермолова утверждён Александром I владетельным князем Абхазии. Михаил явился последним владетелем Абха­зии: после его управления страной в течение 44-х лет Абхазия была обращена в простую русскую провинцию.

Новый владетель в начале своего княжения очутился в гораздо худшем положении, чем его предшественник Дмит­рий. Он обладал многими хорошими, по мнению горцев, ка­чествами: знал традиции и обычаи своей родины, был вели­колепным стрелком и наездником, участвовал в нескольких походах, особенно отличился в отряде, которым командовал Горчаков при возведении Дмитрия на престол и т. д. И хотя Михаил обладал всеми этими, возвышающими его в глазах абхаз­цев, качествами, он был слишком молод, чтобы заставить считаться с собой абхазских князей и дворян, находившихся на положении полусамостоятельных и полунезависимых вла­детелей, не хотевших и не признававших никакой «узды».

Часть Абхазии по-прежнему признавала власть Арслан-бея, другая – большая часть, в том числе наиболее знатные и сильные феодалы, не признавала никакой власти. Даже многие из свиты Михаила были явными и рьяными сторонниками его дяди – Арслан-бея.

В первые же месяцы княжения Михаила была попытка отравить его, как был уже отравлен его старший брат Дмитрий. Попытка окончилась, благодаря осторожности Михаила, не­удачей, а покушавшийся – дворянин Урус Лаквари, сознав­шийся в убийстве Дмитрия, был повешен.

Первый год княжения Михаила ознаменовался военным успехом. Большой отряд, или как тогда выражались, боль­шая партия убыхов и джихов, во время перехода через Гагринские горы в Бзыбскую долину, была замечена пасту­хами-абхазцами. Последние известили об этом свои селения. Собравшиеся абхазцы отрезали дороги в Джихию и поголовно истребили всю партию.

Уже в начале 1824 года в Абхазию вернулся из Анапы Арслан-бей и, набрав отряд приверженцев, в апреле появился в районе Сухум-Кале.

Сухумский гарнизон, вышедший для «обуздания мятеж­ников», был сильно потрёпан отрядом Арслан-бея, и страну опять охватило общее восстание. Княжеская резиденция в Соук-Су (Лыхнах), где находился русский гарнизон, да фак­тически и Сухум-Кале, оказались в осаде. Отряды же Ар­слан-бея, пополненные цебельдинцами, джихами и убыхами возросли до 12-ти тысяч человек.

Только 1-го июля кутаисский генерал-губернатор Горча­ков с отрядом до полуторы тысяч человек и сильной артилле­рией выступил из Имеретии на выручку осаждённым. Уже переправу через Ингур российские войска должны были совершить с боем. Чем далее в глубь страны забирался Горчаков, тем более сильное сопротивление он встречал.

Лишь 8-го июля Горчаков достиг реки Кодора, где на сильно укреплённых завалах он наткнулся на большие силы, состо­явшие, главным образом, из цебельдинцев, джихов и убыхов. Здесь к Горчакову на помощь подоспело мингрельское опол­чение в 1100 человек во главе с владетелем Леваном. Пере­права была взята штурмом.

За Кодором до самого Сухум-Кале восставшими были устроены большие завалы. Только с помощью судов Черно­морского флота – бригов «Орфей» и «Меркурий» и фрегата «Спешный», потеряв несколько сот человек и более шестисот вьючных и артиллерийских лошадей, Горчаков добрался до Сухума. Особенно сильное сопротивление было оказано восставшими при взятии завала у реки Келасуры.

Отправляться по берегу на выручку Михаила и русского гарнизона, осажденных в Соук-Су, Горчаков не решился. С помощью прибывшего брига «Ганимед» Горчаков, посадив войска на суда, перебросил их в район современных Бомбор[‡‡‡‡‡‡‡], откуда и направился на выручку Михаила.

Только 23-го прибывшими войсками была освобождена от осады княжеская резиденция.

Но успокоение ещё долго не наступало в стране. Всё время происходили волнения, нападения на отдельные русские команды, на сторонников и приверженцев молодого владетеля. И владетелю неоднократно приходилось то жить в Редут-Кале, то отсиживаться в Сухум-Кале или в своей резиден­ции Соук-Су. Только постепенно укреплялась его власть, его значение и влияние в Абхазии. В особенности шатко сидел он на своём владетельном престоле первые 4–5 лет.

В 1826 году Ермолов расположил в Самурзакани специальный русский отряд из 300 человек при одном орудии. К этому его вынудили, как говорит донесение, «непростительные шалости» населения. Самурзаканцы беспрерывно нападали на Мингрелию и, как следствие, завели с Турцией оживлённую торговлю человеческой добычей. Сильно страдавшее от набегов население Мингрелии, через своего владетеля Левана, часто и настоятельно осаждали Ермолова ходатайствами об усилени самурзаканской власти. Присутствие отряда отчасти сдерживало самурзаканцев. Но отряд был расквартирован в Самурзакани недолго. Начавшаяся русско-персидская война заставила сделать ряд передвижений русских отрядов в Закавказье, в результате чего самурзаканский отряд был перекинут в другое место. Тогда, судя по донесениям, «беспокойное население» Самурзакани вновь принялось за торговлю человеческой добычей и «непростительные шалости». Только к началу 1827 года население Абхазии стало успокаиваться. Управляющий тогда Кавказом Паскевич* об этом доложил в сообщении, написаном в торжественных выражениях:

«Абхазия свернула, наконец, знамя бунта и в чистосердечнном раскаянии в своём безумии, дорого стоившем ей от междоусобного кровопролития, изъявила желание покорствовать священной воле августейшего монарха».