Ричард Фрай - Наследие Ирана

Мы не будем останавливаться подробно на вопросах, связанных с культом Ахура Мазды,— во времена первых Ахеменидов не было еще канонической церкви с установившимися догмами, а проследить генезис и эволюцию верований, как известно, чрезвычайно трудно. В списке божеств, относящемся ко времени ассирийского царя Ашшурбанапала, упоминается имя Ассара Мазаш. Отождествление его с Ахура Маздой оспаривается 15, однако вряд ли есть основания полагать, что последний был изобретением Зороастра. Как и древнеперсидская клинопись, имя Ахура Мазды впервые широко представлено при Дарии, но из эламской версии Бехистунской надписи (IV, 62) следует, что Ахура Мазда был уже богом ариев. Над изображением Дария на рельефе парит символ Ахура Мазды, похожи» на символ бога Ашура в Ассирии. Более того, Дарий вполне определенно провозглашает себя поклоняющимся Ахура Мазде (Бехист., IV, 44). Уже в это время Ахура Мазда был, несомненно, отмечен среди прочих богов, он являлся «царем над всеми богами» и его было легко отождествить с Зевсом и верховными божествами других пантеонов. Дарий на равных правах с магами мог считаться последователем Зороастра, несмотря на различия в погребальных обрядах или в ритуалах жертвоприношения и даже поклонения богам, так что трудно сказать, кто из них был «более зороастрийцем». Обряды и ритуалы, которые позднее стали отличительными признаками «ортодоксального» зороастризма, оформились постепенно и связаны по своему происхождению с разными культами. Для рассматриваемого периода бессмысленно говорить о «подлинном зороаетрийце» в зависимости от того, употребляет ли он хаому или нет, или исходя из особенностей погребального обряда. Нам придется еще не раз возвращаться к религиозным проблемам, поскольку они имеют первостепенное значение для Ближнего Востока — обстоятельство, не всегда в достаточной мере учитываемое представителями светской исторической школы в наши дни. К сожалению, многое из того, что написано о религии Ахеменидов, не подкреплено никакими доказательствами 16.

Notes:

J. Сharpentier, Der Name Kambyses,— 211, Bd II, 1923, стр. 140— 152; К. Hoffmann, Vedische Namen, — «Worter und Sachen», Bd 21, 1940, стр. 146.

О дате начала царствования Камбиза и хронологии последующих событий см.: А. Роеbеl, The reign of Smerdis and others,— AJSL, vol. LVI, 1939, стр. 121—145; R. Parker, Persian and Egyptian chronology,— AJSL, 126 vol. LVIII, 1941, стр. 285—299.

О фрагментах арамейской версии Бехистунской надписи см.: A. Cowley, Aramaic papyri of the fifth century В. C., Oxford, 1923, стр. 248—271. До последнего времени считалось, что основным вариантом надписи был древнеперсндский, хотя в некоторых случаях эламская и арамейская версии ближе к аккадской. (Ср.: L. Т г й m р е 1 nr a n n, Zur Entstehungsgeschichte des Monumentes Dareios’I. von Bisutun and zur Datierung der Einfunrung der altpersischer Schrift,— АА, 1967, Ht 3, стр. 281—298; W. Hinz, Die Entsteh- ung der altpersischen Keilschrift,— AMI, N. F., Bd 1, 1968, стр. 95—98.].

Я следую в основном изданию и переводу Р. Кента (R. Кеnt, Old Persian, New Haven, 1950, стр. 117—120). Аккадская и эламская версии в данном случае не привлекаются.

Выражение huvamrsiyus amariyata толковалось различно. Р. Кент (Old Persian, стр. 177) переводит «умер своей смертью» и считает, что речь может идти либо о самоубийстве, либо о смерти от нечаянной раны, нанесенной самому себе. В белуджском языке мы находим оборот vab -miri (vay- mirl), букв, «самоумирание», обозначающий естественную смерть, см.: М. Longworth Dames, Popular poetry of the Baloches, pt II, London, 1907, стр. 200. Сопоставление с другими индоевропейскими языками также позволяет понимать соответствующее место в Бехистунской надписи как «умер естественной смертью». Ср.: J. Markwart, Die Genealogie der Bagratiden,— «Caucasica», VI, H. 2, 1930, стр. 66, прим. 3. [Си. также: М. А. Дандамаев, Иран при первых Ахеменидах, М., 1963, стр. 160—165; J. P. Asmussen, Ein iranischen Wort, ein iranischen Spruch und eine irani- sche Marchenformel als Grundlage historischer Folgerungen,—«Temenos», vol. 3, Turku, 1968, стр. 7—18; J. P. Asmussen, The death of Cambyses (DB I, 43: uvamarSiyuS),— «Bulletin of the Iranian Culture Foundation», vol. I, pt 1, Teheran, 1969, стр. 21—27.]

Или «инвентарь, имущество, хозяйства», новоперс. afzar «инструмент, инвентарь, имущество». Р. Кент переводит «пастбище», ср. также санскр. abhicarah «слуга». Эламская версия отличается от древнеперсидской, но в ней не все ясно. См. также: W. Hinz, Zu § 14 der Behistun-Inschrift,—ZDMG, Bd 113, 1963. стр. 233—235.

У Геродота (III, 72) Дарий произносит целую речь в защиту лжи. Рассказы об узурпаторах и борьбе за престол обычны для всех периодов истории Ирана. Так, параллель к Лже-Бардии можно найти в сефевндское время и рассказе об Исмаиле Мирзе, сыне шаха Тахмаспа.

R. Т. Hallock, The ‘One Year’ of Darius I,— JNES, vol. XIX, 1960, стр. 36—39.

R. Непгу, Ctesias, стр. 24.

W. В. Henning, The Murder of the Magi,—JRAS, 1944, стр. 135.

Сопоставление с санскритским ayatana «убежище, цитадель», близким по значению к риг «крепость» (ayatana также «семейная обитель, жилище») вряд ли оправданно [ср. парфянское ’yzn-ayazan).

J. Marquart, Fundamente israelitischer Geschichte, Gottingen, 1896, стр. 48. По мнению Э. Херцфельда и некоторых других исследователей, Дарий должен быть отождествлен со Спентадатом зороастрийской традиции, см.: Е. Herzfeld, Zoroaster and his World, I, ст>р. 95.

G. G. Cameron, Persepolis Treasury Tablets, Chicago, 1948, стр. 43 (см. также: R. Hal lock, Persepolis Fortification Tablets, Chicago,; 1969, стр. 723, s. v. Makus.]

Ф. В. Кёниг считал, что маги в период, предшествующий Дарию, были халдейскими жрецами, а после Дария под магами следует понимать зороастрийцев (F. W. Кб nig, Der falsche Bardija. Dareios der Grosse und die I.iigenkonige, Wien, 1938, стр. 95, 180). Такое предположение остается недоказанным.

F. W. Кб nig, Der falshe Bardija, стр. 87 (приведена литература вопроса).

Г. Виденгрен утверждает, что имя иранского божества времени Зрвана упоминается уже в клинописных документах из Нузи (см.: G. Widengren, Stand und Aufgaben der iranischen Religionsgeschichte, II,— «Numen», vol. 2, Leiden, 1955, стр. 81, а также в других работах этого ученого). Однако Э. А. Шпейзер показал, что соответствующее слово должно читаться как Zarwa(n) — имя хурритской богини, восходящее, возможно, к названию почитаемой местности. Культ этой богини никак не связан с обожествлением времени .и с иранским Зрваном. См.: Е. A. Speiser, «Annual of the American Schools of Oriental Research», vol. XVI, 1936, стр. 99, прим. 47, 48.

Держава Ахеменидов была одновременно и прямым потомком Ассирии и Мидии, и новым этапом в истории государства на Ближнем Востоке. Мы упоминали уже о том, что в древнеперсидских надписях представлены важные по значению термины, имеющие скорее мидийскую нежели персидскую форму и указывающие на заимствование их Ахеменидами с севера. Страбон (XI, 525) сообщает: «Мидийцы, однако, как говорят, являются родоначальниками обычаев армян и еще раньше персов, их владык и преемников господства в Азии. Например, так называемая персидская „стола“, их страсть к стрельбе из лука и верховой езде, служение царям, царские облачения и божественное почитание царей подданными перешли к персам от мидийцев». Далее он пишет, что подражание мидянам было особенно сильным в одежде, исключая только юг (?), где персы восприняли одежду покоренных народов (эламитов). Имеется несколько указаний на то, что многие элементы титулатуры ахеменидских царей были выработаны уже в Мидийской державе.