Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Но зато программа Дэн Сяопина отвела угрозу голода и обеспечила крупные поступления доходов. У сельских жителей, по-прежнему составляющих две трети населения Китая, заработки росли примерно на 6 процентов в год. Однако этот рост доходов оказался сосредоточен преимущественно у восточного побережья, а в грязных и бедных, удаленных от моря деревнях его зачастую полностью нейтрализовывал упадок существовавшего при Мао рудиментарного, но бесплатного образования и здравоохранения. Одним из результатов этого стала крупнейшая миграция в истории: начиная с 1990-х годов в города перебрались 150 миллионов человек — количество, эквивалентное появлению каждый год нового Чикаго. Переезд в большой город сельского жителя обычно приводит к росту его дохода на 50 процентов и одновременно обеспечивает производственников рабочей силой, стоимость которой составляет лишь небольшую часть стоимости рабочей силы в богатых странах.

Между 1992 и 2007 годами экспорт Китая возрос в дюжину раз, а торговый профицит с Соединенными Штатами взлетел от 18 до 233 миллиардов долларов. К 2008 году в американских дисконтных магазинах — типа Wal-Mart — произведенные в Китае товары обычно на 90 процентов заполняли места на полках. В Америке редкостью стал человек, который не надевал бы каждое утро хотя бы одной вещи из одежды, сделанной в Китае. В журнале Business Week было отмечено, что «самыми страшными словами в промышленности США» стали слова «китайская цена» 79. Компании, которые не могут выйти на этот уровень, «идут на дно».

Подобно Британии в XIX веке и Америке в XX веке, Китай стал «мастерской мира». Финансовый журналист Джеймс Кинг так излагает случайно подслушанный им в поезде в Италии разговор между двумя китайскими бизнесменами, похожими на парочку Гредграйндов, как будто выдернутых со страниц Диккенса:

«Босс заметил, что они едут уже полтора часа, и им едва ли попалось на глаза хотя бы одно промышленное предприятие. «Иностранцам нравится рассматривать пейзажи», — высказал предположение молодой человек, его спутник. Босс подумал немного, а затем спросил: «Что важнее: пейзажи или производство?» …Любознательность босса охватывала многие вопросы… Почему иностранцы такие ленивые? Что Европа собирается делать, когда в ней не останется больше промышленности? Может ли экономика реально работать на основе одних только услуг? Действительно ли на одну европейскую корову приходится два доллара в день субсидий для фермеров?» 80

За полстолетия до этого Мао провозгласил: «Я считаю, что сейчас наступил новый переломный момент в международной обстановке. В мире сейчас дуют два ветра: ветер с Востока и ветер с Запада. …Я считаю, что нынешняя обстановка характеризуется тем, что ветер с Востока довлеет над ветром с Запада!» 81

В то время он выставлял себя этим в глупом виде. В 1950-х годах Восток, разделенный между советской и американской сферами, в очень сильной степени находился «под крылом» у Запада. Однако к 2000 году слова Мао стали верными, хотя и не в том смысле, который он в них вкладывал. Уровень социального развития Запада еще больше, нежели даже раньше, превосходил уровень социального развития Востока, — более чем на триста баллов. Однако в то время как в 1900 году соотношение между уровнями социального развития на Западе и на Востоке составляло почти 2,4 к 1, то к 2000 году оно было чуть больше 1,6 к 1. XX век стал одновременно и высшей точкой западной эры, и началом ее конца.

Запад властвует благодаря географии. Биология говорит нам, почему люди повышают уровень социального развития. Социология говорит нам, как они это делают (за исключением тех периодов времени, когда они этого не делают). География говорит нам, почему именно Запад, а не какой-то другой регион на протяжении последних двух столетий доминировал на земном шаре. Биология и социология предоставляют универсальные законы, приложимые ко всем людям во все времена и во всех местах. География объясняет различия.

Биология говорит нам, что мы являемся животными, и, подобно всем живым существам, мы существуем лишь потому, что захватываем энергию из окружающей нас среды. При недостатке энергии мы становимся вялыми и умираем. Когда же мы полны ею, мы размножаемся и распространяемся. Подобно другим животным, мы любопытны, но мы также и жадны, ленивы и боязливы. Мы отличаемся от других животных лишь теми инструментами, которые дала нам эволюция и с помощью которых мы следуем этим своим устремлениям: у нас более быстродействующие мозги, наше горло способно к более тонким движениям, а большие пальцы рук у нас способны противопоставляться остальным. Используя эти инструменты, мы, люди, навязываем свою волю окружающей нас среде такими способами, которые решительно отличают нас от других животных. Мы все время захватываем и организуем больше энергии и распространяем деревни, города, государства и империи по планете.

В XIX веке и в начале XX века очень многие из людей Запада считали, что исчерпывающий ответ на вопрос, почему Запад властвует, дает биология. Они настаивали на том, что белая европейская раса опередила в своем развитии все остальные расы. Однако они ошибались. Во-первых, генетические и скелетные данные, которые я рассматривал в главе 1, недвусмысленно свидетельствуют о том, что существует единственный вид людей, который постепенно развился в Африке около ста тысяч лет тому назад и затем распространился по всему земному шару, — в результате чего другие, более древние виды людей вымерли. Генетические различия между современными людьми в разных частях нашего мира незначительны.

Во-вторых, если бы люди Запада действительно генетически превосходили всех остальных, то графики социального развития, которыми полны главы 4-10, выглядели бы совершенно иначе. Рано вырвавшись вперед, Запад затем так и оставался бы впереди. Однако, разумеется, такого не происходило (рис. 11.1). Запад действительно взял хороший старт в конце ледниковой эпохи, но его первенство в некоторые периоды времени возрастало, а в некоторые — сокращалось. Около 550 года н. э. оно вообще было утрачено, и на протяжении следующих двенадцати столетий Восток возглавлял мир в отношении социального развития.

Очень немногие ученые в наши дни культивируют расистские теории, согласно которым люди Запада генетически превосходят всех остальных. Однако всякому, кто захочет придерживаться такой модели, придется показать, что все эти качества каким-то образом покинули людей Запада в VI веке н. э., а затем вернулись к ним обратно в XVIII веке. Или же им придется показать, что люди Востока в VI веке стали превосходить всех остальных, а затем в XVIII веке утратили это превосходство. Это оказалось бы, мягко говоря, нелегким делом. Все наводит на мысль, что люди — в больших группах — во многом остаются одними и теми же.