Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

С другой стороны, влиятельная группа западных панглоссов настаивает, что, возможно, ни одно из этих предположений в реальности не имеет значения. Несмотря на то что в XX веке богатство и мощь явно утекали на другую сторону Атлантики, типичный западный европеец в 2000 году был богаче, нежели его или ее предок на пике имперского величия Европы, поскольку капиталистическая приливная волна «подняла все лодки». В XXI веке утекание богатства и мощи на другую сторону Тихого океана может поднять все лодки еще выше. Ангус Мэддисон, рассчитавший, как упоминалось выше, что валовой внутренний продукт Китая сравняется с валовым внутренним продуктом Соединенных Штатов в 2020 году, предсказывает, что за период с 2003 по 2030 год доходы китайцев утроятся (до 18 991 доллара на человека в среднем). Он ожидает, что при этом доходы американцев повысятся лишь на 50 процентов. Однако поскольку этот прирост будет происходить с более высокого исходного уровня, то типичный американец в 2030 году будет зарабатывать 58 722 доллара, — более чем в три раза больше, нежели типичный китаец. У Роберта Фогеля, который полагает, что китайская экономика «перерастет» американскую в 2016 году, прогноз даже еще более пугающий. По его словам, к 2040 году доходы китайцев достигнут поразительной величины в 85 тысяч долларов, — однако к тому времени средний американец будет зарабатывать 107 тысяч долларов [217] Все приведенные цифры пересчитаны в доллары США 2000 г. и скорректированы с учетом паритета покупательной способности. , 7.

Наиболее «панглоссовским» из всех является «утешительный сценарий» 8( Soothing Scenario ), как его именует журналист Джеймс Манн, — а именно утверждение, что как бы то ни было, но процветание приведет к вестернизации Востока. И тогда будет бессмысленно задавать вопрос — властвует ли все еще Запад, — поскольку весь мир станет западным. «Торгуйте с Китаем свободно, — призывал в 1999 году Джордж Буш-старший, — и время на нашей стороне» 9.

Согласно данной аргументации, единственный способ, позволяющий процветать в современной глобальной экономике, — это быть либеральными и демократическими, то есть более похожими на западный центр. Когда Япония [218] В Японии это произошло намного раньше. — Прим. ред. , Тайвань, Южная Корея и Сингапур в конце XX века стали богатыми, они все стали переходить от однопартийной системы к довольно демократическому правлению. И если Коммунистическая партия Китая смогла принять капитализм, то, возможно, она может принять также и демократию. В тех регионах, которые более всего включены в глобальную торговлю, это, возможно, уже происходит. Например, в провинциях Гуандун и Фуцзянь в наши дни многие местные должностные лица избираются прямым голосованием. Государственная политика, несомненно, остается авторитарной, однако правители в Пекине стали заметно более восприимчивыми к обеспокоенности в обществе по поводу природных катастроф, кризисов государственного здравоохранения и коррупции.

Однако многие люди Запада, которые провели некоторое время на Востоке, не столь увлечены идеей, что Восток именно тогда, когда он станет достаточно мощным, чтобы доминировать в глобальном масштабе, будет вестернизироваться в культурном отношении. В конце концов, американцы ведь не начали в большей степени действовать подобно европейцам, когда они сменили Европу в качестве доминирующего региона в западном центре. Скорее европейцы начали жаловаться по поводу американизации их собственной культуры.

Городским элитам Китая многое понравилось в западной культуре, когда они в 1980-х годах включились в глобальную экономику, в которой доминировали американцы. Они отказались от одежды в стиле Мао, открыли английские школы и даже потягивают кофе латте в кофейнях Starbucks в Запретном городе. В дорогих барах в районе озера Хоухай в Пекине полно гиперактивных людей возрастом чуть за двадцать, проверяющих котировки акций при помощи сотовых телефонов — так же, как и в подобных заведениях в Нью-Йорке или в Лондоне. Однако есть вопрос — будет ли продолжаться вестернизация, если мощь и богатство будут по-прежнему утекать на другую сторону Тихого океана.

Журналист Мартин Жак предполагает, что нет. Он доказывает, что на наших глазах вырастает то, что он называет «конкурирующими современностями» ( «contested modernities ») 10, по мере того как люди Востока и Южной Азии приспосабливают для своих собственных нужд индустриализм, капитализм и либерализм, изобретенные в западном центре в XIX столетии. В первой половине XXI века, размышляет Жак, западное владычество уступит место фрагментированному глобальному порядку со множеством валютных зон (доллара, евро и деноминированного юаня) и сфер экономического и военного влияния (американская сфера в Европе, Юго-Западной Азии и, возможно, в Южной Азии и китайская сфера в Восточной Азии и в Африке), в каждой из которых будут доминировать собственные культурные традиции (евро-американские, конфуцианские и т. д.). Однако во второй половине века, предрекает он, скажут свое слово цифры. Китай будет властвовать, и мир станет истернизироваться.

Жак доказывает, — экстраполируя то, как Китай использовал свою мощь с 1990-х годов, — что китаецентричный мир в конце XXI века будет совершенно отличным от западного мира XIX и XX столетий. Он будет даже еще более иерархическим, поскольку западные теории о номинальном равенстве государств и общественных учреждений сменит старая китайская идея, что иностранцы должны прибывать в Срединное царство как просители, приносящие дань. Китай также будет нелиберальным, отбросив западную риторику об универсальных человеческих ценностях, и статичным, не терпящим никакой оппозиции власти политических правителей. Во всем мире люди забудут славу евро-американского прошлого. Они будут изучать мандаринский язык, а не английский, чествовать Чжэн Хэ, а не Колумба, читать Конфуция, а не Платона и восхищаться людьми китайского Ренессанса, такими как Шэнь Ко, а не итальянцами, такими как Леонардо да Винчи.

Некоторые стратеги полагают, что китайское глобальное владычество будет следовать конфуцианским традициям мирного ведения государственных дел и будет не столь агрессивным в военном отношении, как глобальное владычество Запада. Другие не согласны с ними. Китайская история не дает нам на этот счет ясных ориентиров. Конечно, были китайские лидеры — противники войны как инструмента политики (в особенности среди знати и бюрократии). Однако было и множество других лидеров, которые охотно использовали силу, включая первых нескольких императоров практически всех династий, за исключением династии Сун. Теоретики в области международных отношений, величающие себя «реалистами», обычно доказывают, что Китай после корейской войны был осторожен по большей части не благодаря Конфуцию, а по причине слабости. Однако военные расходы Пекина с 2006 года возрастали более чем на 16 процентов каждый год и в 2020-х годах должны сравняться с американскими военными расходами. В зависимости от тех решений, которые примут будущие лидеры, восхождение Востока к глобальному владычеству в XXI веке может оказаться даже более кровавым, нежели восхождение к глобальному владычеству Запада в XIX и XX столетиях.