Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Предположения Кука поразительно хорошо выдержали почти 40 лет сравнения с результатами, собранными историками, антропологами, археологами и экономистами [73] Я внес в цифры Кука всего одну существенную поправку. Я полагаю, что он переоценил темпы роста количества получаемой энергии в Юго-Западной Азии после начала одомашнивания растений и что его цифра в 12 тысяч килокалорий на человека в день для «раннего сельскохозяйственного общества» лучше подходит для времени около 3000-х гг. до н. э., а не для времени около 5000-х гг. до н. э., к которому он ее отнес. . Конечно, они служат лишь исходным пунктом; но мы можем использовать детальные свидетельства, сохранившиеся от каждого периода истории Востока и Запада, которые могут сообщить нам, насколько далеко данные общества отошли от этих параметров. Иногда мы можем использовать текстовые свидетельства; но что касается большинства периодов — помимо последних нескольких столетий, — то еще более важными в этом отношении являются археологические находки: кости людей и животных, дома, сельскохозяйственные орудия, остатки террас и ирригационных сооружений, остатки мастерских ремесленников и товаров для торговли, судов, повозок и дорог, по которым они двигались.

Порой помощь приходит с неожиданной стороны. Колонки льда, которые столь заметно фигурировали в главах 1 и 2, также показывают, что уровень загрязнения воздуха за последние несколько столетий до н. э. повысился в семь раз — по большей части из-за римских шахт в Испании, а за последние десять лет изучение отложений в торфяных болотах и озерах подтвердило эту картину. В I веке н. э., по сравнению с XIII веком н. э., европейцы добывали в девять или десять раз больше меди и серебра, с соответствующими потребностями в энергии, какие при этом предполагаются, а именно: требовались люди, чтобы прокладывать шахты, и животные, чтобы увозить пустую породу; надо было построить дороги и порты, грузить и разгружать корабли и доставлять металлы в города; надо было использовать водяные мельницы для размола руды, и прежде всего нужна была древесина — в качестве лесоматериалов для крепления шахт и в качестве топлива для кузниц. Этот независимый источник данных также позволяет нам сравнивать уровни промышленной активности в различные периоды. Так, только в XI веке н. э. — когда китайские документы сообщают о том, что из-за неослабевающих потребностей железоплавильщиков горы вокруг Кайфына оказались до такой степени оголены, лишившись деревьев, что уголь (впервые в истории) стал важным источником энергии, — уровень загрязнения льда вернулся к уровню римской эпохи. И только столбы дыма, извергавшиеся в Британии XIX века, стали причиной того, что уровень загрязнения существенно превысил уровень римской эпохи.

Еще раз хочу подчеркнуть, что то, чем мы занимаемся, — это «художественное выпиливание при помощи бензопилы». Например, по моим оценкам, максимальное количество энергии, получаемой на душу населения во времена расцвета Римской империи — в I столетии н. э., — было равно примерно 31 тысяче килокалорий в день. Это значительно выше оценки Кука — 26 тысяч килокалорий для продвинутых сельскохозяйственных обществ, — однако археология ясно показывает, что римляне ели больше мяса, строили больше городов и использовали больше торговых кораблей, причем бóльших по размеру (и т. д., и т. д.), нежели затем европейцы вплоть до наступления XVIII века. Конечно, количество получаемой энергии в Риме могло быть на 5 процентов выше или ниже моей оценки. Впрочем, по причинам, которые я разбираю в приложении, оно было, вероятно, не более чем на 10 процентов выше или ниже моей оценки, и определенно не на 20 процентов. Модель Кука и детальные фактические свидетельства довольно жестко ограничивают используемые предположения, и так же, как с пунктами по урбанизму, тот факт, что во всех случаях предположения высказывает один и тот же человек, применяющий при этом одни и те же принципы, должен означать, что и ошибки будут по крайней мере единообразными.

В том, что касается информационных технологий и ведения войн, возникают свои трудности, которые кратко обсуждались в приложении и более подробно на моем веб-сайте. Но в отношении их применялись те же принципы, что и к урбанизму и количеству получаемой энергии, и поэтому пределы ошибок здесь, возможно, примерно такие же. По причинам, которые разбираются в приложении, вполне вероятно, что для того, чтобы появилось реальное расхождение с фундаментальными закономерностями социального развития, ошибки должны систематически доходить до 15 процентов или даже 20 процентов; однако ошибки такого порядка кажутся несовместимыми с историческими свидетельствами. Впрочем, в конечном счете для других историков есть лишь один способ удостовериться, — возможно, предпочтя при этом иной набор параметров и по-иному начисляя баллы, дабы предложить свои собственные цифры.

Пятьдесят лет назад Карл Поппер утверждал, что прогресс в науке — это вопрос «предположений и опровержений» 16, и он происходит зигзагообразным курсом: один исследователь предлагает идею, а другие стараются ее опровергнуть, и в ходе этого процесса придумываются более совершенные идеи. Думаю, то же самое применимо и к истории. Я уверен, что любой индекс, который остается близким к фактам, приведет к выявлению более-менее тех же закономерностей, что и мои. А если я ошибаюсь и если другие специалисты докажут, что моя схема «не на высоте», то я надеюсь, что и в этом случае будет польза, поскольку моя неудача поощрит их на то, чтобы найти лучшие ответы. Здесь уместно процитировать Эйнштейна: «У любой физической теории не может быть лучшей судьбы, нежели указать путь для появления более всеобъемлющей теории, в рамках которой она существует как частный случай» 17.

В конце следует упомянуть два технических аспекта. Во-первых, как часто нам следует подсчитывать баллы? Если нам так захочется, мы можем отслеживать изменения в социальном развитии от года к году или даже от месяца к месяцу начиная с 1950-х годов. Впрочем, я сомневаюсь, что в этом было бы много смысла. В конце концов, мы ведь хотим понять общую картину истории на протяжении очень продолжительных периодов, и поэтому, как я надеюсь показать далее, даже измерение пульса социального развития раз в столетие, похоже, даст достаточно подробностей.

Конечно, по мере того как мы двигаемся в прошлое к концу ледниковой эпохи, отслеживание социального развития по столетиям перестает быть и возможным, и особенно желательным. Мы просто не сможем обнаружить существенную разницу между тем, что происходило, скажем, за 14 000 лет до н. э. и за 13 900 лет до н. э. (или даже за 13 800 лет до н. э., если говорить о различиях). Частично это объясняется тем, что у нас нет достаточного числа хороших фактов, а частично из-за того, что изменения тогда происходили очень медленно. Поэтому я использую скользящую шкалу. С 14 000 лет до н. э. по 4000 лет до н. э. я измеряю социальное развитие каждую тысячу лет. От 4000 лет до н. э. по 2500 лет до н. э. качество свидетельств улучшается, а изменения ускорились, и поэтому я провожу измерения каждые 500 лет. Между 2500-ми годами до н. э. и 1250-ми годами до н. э. я сокращаю этот срок до 250 лет. И наконец, с 1400 лет до н. э. по 2000 год н. э. эти измерения делаются каждое столетие.