Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Все это позволяет предположить вторую возможность: этот коллапс стал результатом взаимодействий природы и человеческих сил. Я думаю, мы, вероятно, можем подойти к этому более конкретно: более крупные и более сложные центры порождали более крупные и более опасные беспорядки, увеличивая тем самым риск того, что разрушительные силы, наподобие изменения климата и миграций, приведут к всесторонним и глубоким коллапсам. Около 2200-х годов до н. э. западный центр был уже большим, охватывая всю территорию от Египта до Месопотамии, где имелись дворцы, богоподобные цари и экономика перераспределения. Когда засуха и миграции из Сирийской пустыни и гор Загрос воздействовали на внутренние и внешние отношения этого региона, результаты оказались ужасными, но, поскольку два региона центра — Египет и Месопотамия — не были тогда тесно связаны друг с другом, каждый из них держался или рушился независимо от другого. Ко времени 2100 лет до н. э. Египет отчасти потерпел крах, но Месопотамия возрождалась, а когда около 2000-х годов до н. э. отчасти потерпела крах Месопотамия, возрождался Египет.

Напротив, за 1200 лет до н. э. центр уже распространился в Анатолию и Грецию, достиг оазисов Средней Азии и даже затронул Судан. Миграции, очевидно, начались на нестабильных новых средиземноморских окраинах, но в XII веке до н. э. люди пребывали в движении повсюду, от Ирана до Италии. Эффект снежного кома, вызванный ими, был намного, намного больше, нежели что-либо ранее виданное. А поскольку этот «снежный ком» катился теперь по более взаимосвязанному центру, то результатом этого было более неблагоприятное развитие событий. Налетчики сожгли урожай в Угарите, потому что их царь отправил свою армию на помощь хеттам. Бедствия в одном месте соединялись с бедствиями в другом, причем небывалым за тысячу лет до этого образом. Когда одно царство рушилось, это влияло на другие царства. Хаос распространялся на протяжении XI века до н. э., и в итоге поразил всех.

Парадокс социального развития — тенденция, когда развитие порождает те самые силы, которые его подрывают, — означает, что более крупные центры порождают для себя и более крупные проблемы. Мы с этим также хорошо знакомы в нашу собственную эпоху. Рост международных финансов в XIX веке н. э. связал между собой капиталистические страны Европы и Америки и способствовал тому, что социальное развитие шло по нарастающей быстрее, нежели когда-либо прежде. Но это также сделало возможным то, что когда «лопнул пузырь» на американской фондовой бирже в 1929 году, то это поразило все эти страны. А ошеломляющее усложнение финансовых механизмов, которое на протяжении последних пятидесяти лет способствовало росту социального развития, также сделало возможным и то, что в 2008 году лопнул новый американский пузырь, что фактически потрясло весь мир до самых его оснований.

Это тревожный вывод. Однако мы можем получить и третий, более оптимистический вывод из трудной истории этих ранних государств, можно указать и третью, более оптимистическую, особенность. Более крупные и более сложные центры порождают более масштабные и более опасные социальные потрясения. Но при этом они также предлагают все более и более изощренные способы реагирования на них. Финансовые лидеры мира отреагировали на крах 2008 года способом, который невозможно было вообразить в 1929 году. А сейчас, когда я пишу эти строки (начало 2010 года), похоже, что удалось предотвратить такой крах, какой был в 1930-х годах.

Когда социальное развитие идет по восходящей, оно порождает гонку между все более опасными потрясениями и все более изощренными способами защиты от них. Иногда, как это случилось на Западе около 2200-х годов и за 1200 лет до н. э., возникающие трудности перевешивают возможные ответные меры. И что бы ни было тому причиной — ошибки руководителей, несостоятельность учреждений или несоответствие организаций и технологий, — возникшие проблемы нарастают по спирали и выходят из-под контроля, нарушения превращаются в коллапс, и социальное развитие начинает идти вспять.

До коллапса между 1200 и 1000-ми годами до н. э. социальное развитие Запада опережало социальное развитие Востока на протяжении 13 000 лет. Поэтому были все основания думать, что лидерство Запада — перманентное явление. После же этого коллапса первенство Запада стало очень незначительным. Любая подобная задержка могла полностью устранить его. Парадокс социального развития, проявивший себя столь брутальным образом и столь часто в период между 5000 и 1000-ми годами до н. э., показал, что ничто не продолжается бесконечно. И никакая простая теория «давней предопределенности» не может объяснить нам, почему Запад властвует.

На рис. 5.1 изображена, может быть, самая скучная из всех диаграмм. В отличие от рис. 4.2 на ней нет ни крупных дивергенций, ни социальных беспорядков, ни конвергенций, — а только две линии, которые идут параллельно друг другу почти на протяжении тысячи лет.

Хотя рис. 5.1 может показаться совершенно банальным, но то, что не случилось в этот период, также важно для нашего повествования. В главе 4 мы видели, что, когда около 1200-х годов до н. э. западный центр потерпел коллапс, его превосходство в социальном развитии резко сократилось. Потребовалось пять столетий, чтобы социальное развитие Запада обратно выросло до 24 баллов — показателя, который был у него около 1300-х годов до н. э. Если бы Запад, достигнув этого уровня, опять потерпел коллапс, то разрыв между Востоком и Западом вообще исчез бы. А если бы, с другой стороны, социальное развитие Востока коллапсировало, достигнув 24 баллов, то это привело бы к восстановлению первенства Запада, которое было у него до 1200-х годов до н. э. Однако в реальной жизни, как видно из рис. 5.1, ничего подобного не произошло. Социальное развитие Востока и Запада постоянно шло по возрастающей параллельно — они шли вровень. Середина I тысячелетия до н. э. была одной из поворотных точек истории, поскольку поворота истории не случилось.

Но то, что случилось, на рис. 5.1 также важно. В период с 1000 по 100 год до н. э. социальное развитие и на Востоке, и на Западе выросло почти вдвое. Уровень социального развития на Западе превысил 35 баллов; когда Юлий Цезарь перешел Рубикон, он был выше того уровня, при котором Колумб пересек Атлантику.

Почему западный центр не коллапсировал около 700 года до н. э. или восточный около 500 года до н. э., когда каждый из них вышел на уровень в 24 балла? Почему социальное развитие ко времени 100 лет до н. э. настолько выросло? Почему восточный и западный центры были так похожи при достижении этого уровня? В этой главе я попытаюсь дать ответы на все эти вопросы, хотя, очевидно, за ними последуют новые: почему, если социальное развитие в 100 году до н. э. достигло такого высокого уровня, Древний Рим или Китай не колонизировали Новый Свет? Или почему там не произошла промышленная революция? Но придется подождать до глав 9 и 10, когда мы сможем сравнить то, что произошло после 1500 года н. э., и то, что не произошло в древности. Однако прямо сейчас нам необходимо рассмотреть то, что действительно тогда случилось.