Андрей Юрганов - Категории русской средневековой культуры

В конце XIII в. усиливаются децентрализаторские тенденции в самой Монгольской империи, власть джучидского хана становится фактически самостоятельной, независимой от власти великого каана. Постепенно побеждает принцип наследования от отца к сыну, способствующий установлению единодержавия. «Аппарат имперских чиновников, созданный для сбора с Руси, — пишет Г.А. Федоров-Давыдов, — теряет свое значение. «Выход» поступает теперь к джучидскому хану. Русские князья... получают от них вместе с ярлыком финансовый реестр для сбора золотоордынской дани».

История Северо-Восточной Руси ХII-XIV вв. тесно связана с историей государства Джучидов. При Узбеке и Джанибеке это государство достигает в своем развитии кульминации. Возрастают роль и значение центрального аппарата власти, могущество и сила хана. Русские князья подчиняются теперь Джучидам.

Уже при хане Менгу-Тимуре в конце XIII в. произошло фактическое отделение джучидских ханов от великого каана. С одной стороны, это был распад целого рода, но с другой — резкое укрепление позиций одной ветви этого рода. «Цепная реакция» этого распада-усиления приведет Золотую Орду к тому, что в ее недрах родится Русское государство.

Г.А. Федоров-Давыдов обращает внимание на факт чрезвычайно важный и вместе с тем не оцененный по достоинству отечественными историками: в начале XIV в. в Золотой Орде «на местах создаются династии областных правителей» [327].

Формирование их не могло не идти в соответствии с монгольскими представлениями о власти и собственности. По всей видимости, это был момент едва ли не прямой рецепции монгольской системы, ибо местные династии получали право наследования [328]. Подобный же поворот к утверждению наследственного права местных правителей произошел также и в Северо-Восточной Руси XIV в. Можно даже достаточно точно определить один из хронологических моментов: в 1339 г., как уже упоминалось, Иван Данилович Калита ездил в Орду со своей духовной грамотой, получившей одобрение хана.

Развитие удельно-вотчинной системы в Северо-Восточной Руси показало генетическую близость ее как с древнерусской, так и с монгольской моделями власти и собственности. Но решающее значение в утверждении этой системы имела включенность северо-восточных земель в Монгольскую империю. Род Ивана Калиты как бы повторил в миниатюре путь монгольского общества к империи Чингисхана, создавшего государство для себя и своей семьи...

По признанию летописи, Москва во второй половине XIV в., «надеяся на свою великую силу», начала русских князей «приводити в свою волю». На неповинующихся «воле» стали «посягати злобою». Для московских князей XIV в. главная проблема — овладение Владимирским великим княжением. К тому моменту, когда умер великий князь Иван Иванович Красный и на престол вступил девятилетний Дмитрий Иванович, великое княжение никому из русских князей не принадлежало: оно контролировалось Ордой, которая не допускала превращения владимирских земель в наследственные. Иван Иванович владел территорией, в несколько раз превышавшей размер собственной «отчины» — Московского княжества. Владимирское великое княжение передавалось во временное пользование [329]. Только услужливый и покорный князь мог пользоваться этой землей. Владелец княжества Владимирского становился — в глазах ордынцев — старшим в роде. Он руководил внешней политикой, возглавлял объединенные вооруженные силы и собирал с русских земель «выход» для Орды. Само Владимирское княжество было богатейшим и одним из самых больших в этом регионе. Владимир, Юрьев-Польский, Ярополч, Переяславль — основные его центры. Впервые документально великое княжение названо «отчиной» московских князей в московско-литовском соглашении 1371 г.: «...тферичем нет дел в нашеи очине, в великом княженьи». Признание хотя и важное, но не окончательное, ибо последнего слова не сказала сама Тверь.

Решающую роль в качественном росте могущества московской династии Калитичей сыграл 1375 год. Годом раньше в Переяславле собрался общекняжеский съезд, среди участников которого не было тверского князя. Скоро выяснилось, что не случайно. Весной 1375 г. в Тверь перебежали из Москвы Некомат, крупный гость, торговавший с Востоком, и сын последнего московского тысяцкого Иван Вельяминов. Тверской князь послал их в Орду для получения ярлыка. С этим поручением перебежчики справились, и 13 июля ярлык был в руках Михаила Александровича. Не желая терпеть соперничество, московский князь начал войну с Тверью. В походе приняли участие те князья (княжеские ветви), которые так или иначе согласились служить московскому роду Калитичей. Среди них серпуховской князь Владимир Андреевич, нижегородский Дмитрий Константинович, ростовский и ярославский князья, а также моложский, белозерский, стародубский и даже тверской князь Василий Михайлович Кашинский. По сути дела, в походе приняли участие все князья Северо-Востока Руси.

1 сентября 1375 г был заключен мир с тверским князем, который признавал себя «молодшим братом» московского князя. Он не мог претендовать на великое княжение Владимирское, которое признавалось наследственным достоянием Дмитрия Ивановича, замышлять, как тогда говорили, «лихо» против великого князя; вести самостоятельные военные действия, а также внешнюю политику. Наметился исторический поворот в превращении основных князей-соперников Калитичей в князей, выполняющих службу одной и единственно правящей на Северо-Востоке Руси династии — московской.

В русско-монгольских конфликтах XIV столетия можно увидеть все нюансы отношений власти и собственности в Орде и на Руси. В начале 60-х годов XIV в. единое золотоордынское государство раскололось на две враждующие части. Границей между ними стала Волга. Если в левобережной орде со столицей в Сарай ал-Джежид происходили бесконечные усобицы с частой сменой правителей, то правобережная орда отличалась стабильностью. Там правил Мамай при ханах-марионетках: с 1361 по 1369 г. то был Абдуллах, с 1369 по 1375 г — Мухаммед-Булак, затем Тулунбек до 1379 г. Эта орда занимала территорию Северного Кавказа, Причерноморья, Крыма, междуречья Волги и Дона. Мамай в ней — беклярибек, т.е. вассал хана и высший государственный чиновник. Первое нападение на Русь он совершил в 1373 г., а через год в летописях появилось такое сообщение: «А князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие с Тотары и с Мамаем». Видимо, причиной «розмирия» могли послужить какие-то требования Мамая, которые Дмитрий Иванович не хотел выполнять. В том же 1374 г. собрался княжеский съезд, на котором главную роль играл князь московский. Судя по всему, на этом съезде решался вопрос об отношении именно к Мамаю. Он отличался многими достоинствами настоящего средневекового правителя: был жесток, хитер, умен, изворотлив. Лишь один объективный «минус» не позволял ему стать ханом Золотой Орды: он — не чингизид, в нем не текла «царская» кровь. Судя по всему, в «розмирии» русских князей (кроме всего прочего) могла не устраивать, прежде всего, эта деталь: Мамай не «царь», а вассал хана, т.е. равный Дмитрию Ивановичу в иерархии единого тогда для них обоих государственного образования [330]. Подчинение великого князя могущественному беклярибеку могло осуществиться лишь насильственно, иначе русская сторона теряла собственный авторитет и достоинство. Не случайно в синхронных событиям летописных текстах Мамай демонстративно назван «князем», а новгородская летопись с сарказмом писала о нем: «... разгордевся, мнев себя аки царя» [331]. Некоторые историки допускают, что в конце концов Мамай начал править от своего имени, ибо Тулунбек последний раз упомянут в 1379 г., а в Куликовской битве при Мамае не было хана. Так это или нет — сказать трудно. Во всяком случае, вполне допустимо, что в поведении Дмитрия Ивановича было недовольство тем, что Мамай, узурпировав власть, нарушал привычные взгляды на господство и подчинение в государстве. Русские князья не только принимали «правила игры», но и осознавали законность по-монгольски; ведь именно эта модель синтеза власти и собственности утверждалась на Руси.